Элизабет Эссекс - Страсть и скандал

Непрошеная мысль, как мучительное напоминание о том, что она для него никто.

— Прекратите. — Она оттолкнула его руки. — Я совершенно невредима. Если не считать того, что вы меня чуть не раздавили.

Он отнял руки, и некоторое время они стояли в напряженном молчании. Она слышала, как гулко стучит в ушах кровь, и глаза мало-помалу привыкали к тусклому серо-зеленому освещению. Но когда Танвир Сингх заговорил, в его голосе ей почудилось некоторое ехидство. Как будто его смех ласкал ее там, где не смели коснуться руки.

— Очень хорошо, мэм. Постараюсь не делать этого в следующий раз, когда мне придется спасать вам жизнь.

— Спасать мне жизнь? — Катриона отступила под прикрытие чопорной маски мисс Анны Кейтс, чтобы держать на расстоянии этого обаятельного негодяя. Деловито принялась распутывать ленты шляпки, которые не давали дышать, впиваясь в шею, отвлекая его внимание от собственной лжи. — Не смешите меня.

Неужели он действительно пришел, чтобы ее спасти? Или намерен вручить ее правосудию, несмотря на то что кто-то в нее стрелял? Гибкие моральные принципы и ироничное представление о справедливости новоявленного английского Танвира Сингха вполне годятся на то, чтобы спасти ее от пули ради того, чтобы потом по всем правилам вздернуть на виселице.

Но он улыбнулся — ослепительный промельк белоснежных зубов в сумраке, что окутывал его лицо.

— Похоже, вы как-то упустили из виду — мисс Кейтс, так? — что в вас стреляли.

Ничего она не упустила в этой смехотворной ситуации. И до дрожи в коленях пугало ее кажущееся неумение стрелка при всей его беспощадности. Глупо было прятаться за стеной, пытаясь убить ее на расстоянии, рискуя промазать. Куда проще было подойти к воротам и объявить, что Анна Кейтс — обманщица, которая скрывается от правосудия, разыскивается судебными властями по крайней мере двух, а возможно, трех стран.

Смешно — кажется, кто-то соперничает за право ее убить. Смешно — после стольких лет они взяли на себя труд выследить ее. Она не совершила ничего такого, чтобы спровоцировать подобное желание. Не разболтала ни единой чертовой тайны. Она сдержала слово.

«Смехотворно» — кажется, теперь ее мир вертится вокруг этого определения.

— Что вы намерены делать?

Но человек, который сделался достопочтенным Томасом Джеллико, ее не понял. Он смотрел сквозь завесу тисовых ветвей.

— Сейчас — ничего. Здесь ты в безопасности. Думаю, что стреляли со стены к северу отсюда и стрелок находился снаружи имения. Полагаю, брат научил слуг, как вести оборону. По крайней мере я на это надеюсь.

Голос у него остался прежним — низким и выразительным, чуть хрипловатым, как раз настолько, чтобы отдаваться в ее душе томительной дрожью. Но манера речи, произношение англичанина резали слух, лишившись мелодичных полутонов, свойственных формальному субконтинентальному стилю. Уже не голос из воспоминаний, мучивший Катриону бессонными ночами бесконечного изгнания, не призрак, шепчущий о былых грехах.

Какая, однако, разница, каким показался ей его голос. Он здесь не для того, чтобы шептать слова любви ей на ухо. Эта мысль стала для Катрионы побуждением к действию. Нужно проползти сквозь зловещую путаницу веток у основания стены — возможно, так ей удастся сбежать.

Широкая ладонь сомкнулась на лодыжке, точно заключив в кандалы, и потянула ее назад.

— Не делай глупостей, Кэт. Ты никуда не уйдешь, пока стрелка не поймали. Сядь. — Джеллико силой усадил ее себе на колени. — И не спорь, — добавил он, когда она попыталась протестовать. — Ты выдашь наше местоположение.

Она не возражала, поскольку его руки прекратили свое импровизированное исследование ее особы. Следовало скорее отдышаться, чтобы успокоить разгоряченные нервы и подумать — найти выход из того отчаянного положения, в котором она оказалась. Дети целы и невредимы. Хоть одна хорошая новость среди океана несчастий. Да и она сама все еще жива. Равнодушный Бог, на которого никогда нельзя положиться, хоть тут он расщедрился.

Воздух нерешительно проникал в ее легкие. Катриона сидела тихо, изо всех сил стараясь вернуть самообладание, сохранять спокойствие и способность мыслить.

Ей остается Америка. Лорд и леди Джеффри платили щедрое жалованье, и она сохранила почти все, что заработала у предыдущей хозяйки, леди Гримой, а также почти все деньги, которые вдовствующая герцогиня, мать лорда Саммерса, оставила ей на то, чтобы она смогла исчезнуть.