Жаклин Брискин - Обитель любви

Он добавил:

— По крайней мере не жалуюсь.

Амелия чуть повела хрупкими плечиками, соглашаясь.

— Три-Вэ отмечал это в вас.

Внутри у Бада все перевернулось от злости. Кто она такая, эта девчонка, чтобы судить о нем? Он снисходительно улыбнулся и сказал:

— Это, Амелия, еще ничего не доказывает. Арифметика — слабое место Три-Вэ. — Он вновь повернулся к очаровательной вдове. — Итак, соблаговолите объяснить, мадам Дин, каким образом я могу помочь вам?

— Вам известно, что у нас здесь никого нет. Мои братья, увы, во Франции. Мне нужен джентльмен, который объяснит, как лучше исполнить последнюю волю мужа.

— А у вас есть адвокат? — спросил Бад.

— Наш адвокат, мистер О'Хара, будет в Лос-Анджелесе завтра утром.

— Мама, если мистер Ван Влит будет нам помогать, то ему следует знать правду. — Бад слышал звонкий голос девочки, но демонстративно не смотрел в ее сторону. — Мистер О'Хара не представляет наши интересы, мистер Ван Влит. Это юрисконсульт Южно-Тихоокеанской железной дороги.

— Он был адвокатом и другом твоего отца, дорогая, — сказала мадам Дин. — Просто мне нужен джентльмен, который переговорит с ним.

— В таком случае этот джентльмен я, — сказал Бад. — Но прежде я хотел бы познакомиться с состоянием ваших дел.

— Вы даже не представляете, как много значит для нас ваша доброта, — сказала мадам Дин, изящно утопая в кресле и поднося кружевной платок к глазам, в которых не было ни слезинки. — Амелия, дорогая, будь так любезна, покажи мистеру Ван Влиту папины бумаги.

— Они в библиотеке, мистер Ван Влит, — сказала Амелия.

В комнате, где вдоль стен тянулись книжные полки, Амелия зажгла газовую люстру. Оглянувшись в сторону мраморного холла, Бад различил темную грузную фигуру, сидевшую на позолоченном стуле с прямой спинкой. Гувернантка. «Уж не думает ли старушка, что я изнасилую гадкого ребенка?» — подумал он.

На большом бюро и столе из тяжелого дуба были аккуратно сложены пачки документов.

— Здесь все, — сказала Амелия.

— В таком случае я справлюсь сам.

— Мама наследует все, кроме дома в Сан-Франциско. Папа оставил его мне.

Последние слова она произнесла как-то тоскливо.

— Я ознакомлюсь с завещанием, — сказал Бад тоном, дающим понять, что она ему больше не нужна.

— В основном у него акции Южно-Тихоокеанской железной дороги. Его пакет — двадцать тысяч. По крайней мере у него столько сертификатов.

— Я определю это, как только просмотрю бумаги.

— Здесь не все бумаги, мистер Ван Влит. Мистер О'Хара уже побывал здесь.

Бад взял со стола папку и развязал красный шнурок. Этим он снова дал понять, что больше в ее обществе не нуждается.

— Папа оплатил стоимость своих акций.

— В таком случае я найду здесь его аннулированную расписку.

— Главное, чтобы вы поняли...

— Я пойму. Через минуту.

— ... что папа не являлся настоящим владельцем.

Это была капля, переполнившая чашу его раздражения. Он четко знал, что женщинам не дано разбираться в юридических вопросах.

— Ваш папа учил вас помогать ему вести дела, Амелия? — спросил он. — Вы работали у него клерком?

Он проговорил это дружелюбно и весело, но на самом деле хотел этой фразой дать ей понять кто есть кто. Поставить ее на место.

Она глубоко вздохнула, и отличная хлопчатобумажная ткань ее платья натянулась, очертив изящную юную грудь. «Не такое уж дитя», — подумал Бад и тут же устыдился своих мыслей. Она подошла к полке будто за книгой и стояла, повернувшись к нему спиной. Как и всем в Лос-Анджелесе, Баду было известно, что она была очень близка с отцом.

— Прости, девочка, — произнес он, сделав шаг ей навстречу.

Она повернулась. Каким-то образом — непостижимым для него — она до сих пор не заплакала и в ее глазах не было ни слезинки.

— Я не собиралась поучать вас, мистер Ван Влит. Просто здесь так много документов, а у вас так мало времени... Я подумала...

— Вы подумали, что я такой же, как мой братец.

— Я знаю, что вы не такой.

— Это хорошо или плохо?

Она оглянулась на документы, аккуратными пачками разложенные на бюро и на дубовом столе библиотеки.

— В данном случае это хорошо, — сказала она, чуть улыбнувшись. Потом ее лицо вновь омрачилось. — Вы совершили добрый и смелый поступок, — сказала она.

— Смелый?

— Вы выразили нам соболезнования. Вы оказались единственным человеком, который...

Не договорив, она неожиданно убежала из комнаты.

Бад прислушивался к легкому стуку ее каблучков по мрамору, потом он затих на лестнице. Ему не понравилось, что Амелия не пожелала при нем расплакаться. Ему нравились девушки, которые ревут в открытую. «Когда будущим летом Три-Вэ вернется, я позабочусь о том, чтобы он нашел себе достойную девочку», — подумал Бад, но тут же перед его глазами возник образ девушки, которая плачет в гордом одиночестве в одной из комнат у него над головой.