Бренда Джойс: Скандальная любовь

Отец ушел. Но его жестокие слова буквально врезались в память. Он испытывал боль — но не от удара. Болела душа. Мальчик закрыл глаза, на лбу выступил пот, он боролся с собой до тех пор, пока все не прошло — боль, желание заплакать, ненависть.

И тогда, открыв глаза, он увидел мать, все еще распростертую на полу. По лицу у нее бежали слезы. Он подполз к ней.

— Матушка, как вы себя чувствуете? — совсем как взрослый, спросил он.

— Ах, милый! — заплакала Изабель, заключив сына в объятия. — Твой отец говорил несерьезно.

Мальчик высвободился из ее объятий и кивнул, хотя знал, что мать говорит неправду. Он был уверен, что отец говорил серьезно, что он ненавидит мать и его. Но это больше не имело значения.

Этим вечером он научился управлять болью, прогонять ее в ночь. Научился обнимать пустоту. А пустота эта была необъятна.

Драгмор, 1898 год

— К вам визитеры, миледи.

— Но у меня не бывает визитеров, — возразила Николь.

Олдрик посмотрел на нее, по его морщинистому лицу трудно было что-либо понять, только карие глаза блестели.

— Леди Маргарет Аддерли и леди Стейси Уэрдингтон, миледи.

Николь удивилась. Конечно, было бы преувеличением сказать, что у нее не бывает посетителей, потому что ее лучшая подруга виконтесса Серл, так же как и местное дворянство и ее родня, посещали ее довольно часто. Но эти визиты не в счет. А вот обычных посетителей, как у других молодых дам ее круга, у нее нет с того времени, как семь лет назад разразился скандал. Интересно, что могло понадобиться этим дамам, которых она никогда не видела?

— Скажите им, что я сейчас спущусь. Велите подать чаю, Олдрик, — обратилась она к дворецкому. Легкое волнение охватило ее.

Олдрик кивнул, но, прежде чем выйти, поднял седую кустистую бровь.

— Может быть, сказать дамам, что вы будете через несколько минут, миледи?

Она поняла и усмехнулась, взглянув на свои мужские бриджи и грязные сапоги для верховой езды. Хотя уже не за горами был двадцатый век, женщины не носили мужской одежды. И вообще многое оставалось по-прежнему.

— Хорошо, что вы мне напомнили, Олдрик. Не стоит отпугивать моих блестящих визитерш, не выяснив, зачем они пожаловали.

Все еще посмеиваясь, она подождала, пока Олдрик выйдет, представляя себе, как были бы шокированы благопристойные леди, предстань она перед ними в таком виде. А этого никак нельзя допустить.

Николь вздохнула; она была достаточно честна с самой собой и знала, что ее беспечность и довольно неприличное для барышни чувство юмора не в силах помочь ей в ее положении. А о каком, собственно, положении идет речь? В конце концов, она сама предпочла остаться в деревне, в Драгморе. Роясь в платяном шкафу в поисках приличного белья, она призналась себе, что к ней давно не заходили молодые женщины. Все интересы Николь сосредоточились на лошадях и книгах. Не исключено, что предстоящий визит будет ей неприятен.

Николь натянула сорочку, чулки и нижнюю юбку. Она не терпела корсетов и отказалась их носить, хотя ей было уже двадцать три и рост ее, даже без туфель, составлял пять футов десять дюймов. Она была выше большинства женщин, талию не затягивала, словно была пяти футов ростом, восемнадцати лет и весила едва ли сто фунтов. Узнай об этом кто-нибудь, пошли бы разговоры, в сплетниках недостатка нет, Николь убедилась в этом на собственном опыте. Но в данный момент никто не мог узнать, а если бы и узнал, Николь осталась бы непреклонна.

Тут дело не в удобстве. Николь очень много читала. Некоторые писательницы предпочитали бриджи и спортивные брюки одежде, сшитой по современной моде, которая, как они утверждали, наносит вред здоровью. К примеру, корсеты.

Женщина, затянутая в корсет, падающая в обморок, только и может, что улыбаться и дышать. Бегать, ездить верхом, стрелять, даже думать она не в состоянии.

Николь была достаточно умна, чтобы понимать, что свой ум нужно держать при себе.

Переодевшись, она задержалась на минутку у зеркала, чувствуя, что у нее уже сосет под ложечкой от ожидания. Она нахмурилась. Не то чтобы ей не понравилось, как сидят на ней синий жакет и юбка, — она умела и любила одеваться. Однако не все в ее внешности ей нравилось.

— А чего ты ожидала? — со вздохом обратилась Николь к своему отражению. — Что стала меньше ростом? Что превратилась в блондинку? Так ведь ты не дура. Если люди судят о тебе по виду, они и гроша не стоят!

Дверь отворилась.

— Вы меня звали, мэм?