Джулия Бьянки: Демоны да Винчи

Но сегодня его мало занимала наука. Обогнув толпу, Леонардо некоторое время вглядывался в лодки, лениво скользившие среди клочьев утреннего тумана: но обладательницы шкатулки с секретом среди пассажиров он так и не обнаружил. Возможно, она улетела в небо, как ведьма из жутких историй, которые он в малолетстве слышал от дядюшки. Осталось только одно, последнее утешение — любоваться лунным свечением, таинственным, как алхимическая амальгама, а потом возвратиться в свою комнатку-студиоло на верхнем этаже мастерской и запечатлеть зыбкую прелесть незнакомки, пока память еще свежа, а в пальцах пульсирует энергия недавних набросков.

Едва перешагнув порог, он откинул со лба волосы, перетянул их кожаным шнурком и прогрузился в работу, напрочь забыв о еде, отдыхе и сне. Он рисовал словно в лихорадке, пока дверь не содрогнулась от мощных ударов:

— Откройте! Немедленно откройте! Вас требует городская стража!

Деревянная створка слетела с петель и рухнула на пол, подняв тучу пыли.

— Леонардо ди Пьеро, именующий себя Да Винчи? Член гильдии Святого Луки?

Раньше, чем он успел ответить, двое дюжих стражников заломили ему руки за спину, крепко стянули их сыромятным ремнем и, подгоняя пинками, потащили наружу под монотонный голос сержанта:

— Вы обвиняетесь в содомском грехе. Нам предписано заключить вас, синьор, под стражу вплоть до судебного разбирательства.

— Что? Кто выдвинул мне такое обвинение?

— Мне почем знать? На суде узнаешь, — гаркнул стражник.

— Точно, найми себе адвоката и расспрашивай! Наше дело маленькое, выполнять предписание. — Сержант ткнул ему лист с гербовой печатью. — Тут сказано доставить тебя в тюрьму. Ясно?

— Как же так?

Недоуменный возглас задержанного потерялся в общем шуме: распахивались двери и окна, на улицу высыпали многочисленные подмастерья, отиравшие руки передниками мастера, любопытные ученики и просто зеваки. Людям артистического склада часто случалось оказываться за решеткой — долги, пьяные драки и прочие непотребства числились за многими, поэтому стражников в квартале встречали отборной бранью, проклятьями, свистом и гоготом: об кирасу сержанта ударился огрызок яблока, плевки летели страже под ноги, а камни вслед. Даже его учитель, мастер Верроккьо, человек сдержанного нрава, высунулся в окно до самого пояса, потрясал кулаками и кричал, что немедля пошлет за отцом Леонардо, уж первый правовед Синьории быстро найдет управу на безмозглых остолопов из городской стражи!

Предписание было приведено в исполнение.

Тюремные запоры хрипло скрипнули за спиной, Леонардо в сердцах ударил по решетке ногой. Его запястья противно саднили — путы содрали кожу, от гнилой соломы под ногами воняло нечистотами, смрад щипал в носу и жег глаза. Пока он обвыкался с темнотой, прочие узники перекидывались в кости. Верховодил в этом сообществе дебоширов, воришек и оборванцев парняга, одетый в колет, помнивший лучшие времена. Парняга оторвался от игры, посмотрел на новичка и покачал головой:

— Вот до чего дошло, дражайшие синьоры! В наше почтенное собрание подбросили мужеложца! Не смотрите, что волоса у него волнистые, как у девицы, и берегите ваши задницы… — Красную физиономию оратора пересекал шрам, из-за которого его рот не закрывался, обнажая уцелевшие зубы и черные провалы между ними, а бровь казалась удивленно приподнятой. Леонардо, дороживший любым случаем пополнить свою коллекцию человеческих типажей, выхватил из-за пояса листки, прошитые в тетрадку для эскизов, огрызок угля и принялся делать наброски. Свет из узкого, как бойница, оконца изливался внутрь узилища скупо, превращая тени в зловещих черных призраков, искажал цвета и пропорции. Живописец поморщился и окликнул тюремного сторожа:

— Синьор! Синьор! Прошу вас, принесите сюда пару свечей.

— Такое строго воспрещается. — Отрезал сторож и размеренным шагом двинулся дальше. Леонардо дождался, пока он удалится на достаточное расстояние, развязал кожаный шнурок — непослушные пряди тут же рассыпались по плечам, пришлось откинуть их назад. Затем он аккуратно отстегнул пряжку — застежку с кожаной куртки, прикрепил ее к концу шнурка, просунул руку между прутьев решетки, раскачал шнур и одним точным движением набросил на стальное ложе ближайшего к камере факела. Тяжелая пряжка помогла обвить факел шнуром — он принялся медленно и осторожно тянуть за этот шнур, рассчитывая развернуть факел в сторону решетки и получить толику дополнительного света для своих рисунков. Это невинное начинание почему-то здорово раззадорило парнягу в колете: