Юджиния Райли: Триумф экстаза

13 марта 1836 года

Она на коленях стояла под дождем, вцепившись в крест, наскоро сделанный из веток платана. Под этим крестом лежали мать Эмили Барет и ее мертворожденный брат. Эмили не замечала хаоса вокруг горящей деревни Гонсалес и поспешно отступающей техасской армии. Девушка в отчаянии цеплялась за крест на могиле матери. «Странно, — тупо подумала она, — что сердце разбивается совершенно беззвучно…»

Невдалеке на грубой телеге, запряженной волами, сидела хрупкая пожилая женщина. С беспокойством оглядываясь по сторонам, Розанна Барет заметила солдат, втаскивающих ящики с порохом в двери фермерского дома, который она и Эмили только что покинули. Со странным равнодушием Розанна смотрела, как двое техасцев подожгли дом и его охватили языки пламени. Весь город превратился в пылающий ад, черный едкий дым висел во влажном воздухе, заглушая сладковатый запах гниющих в реке деревьев.

— Прошу тебя, дитя, поторопись, почти все уже уехали, — взмолилась Розанна. — Я слышала, что глухой Смит заметил приближающегося со стороны Сан-Антонио генерала Сеема. Поторопись, не то нас убьют, как твоего храброго папочку.

Но внучка, казалось, ничего не слышала. Только слово «папочка» проникло в ее затуманенный мозг.

И сейчас, стоя под холодным дождем, заново переживала ужас того недавнего дня, когда Сюзанна Дикерсон сообщила двум десяткам женщин о судьбе их мужчин. Эмили помнила жалобные вопли и причитания. Ее мать, всегда такая тихая, молча упала на землю и потеряла сознание.

Но кошмар только начинался: Эмили с ужасом смотрела, как у матери начались схватки и она родила крохотного мальчика, которого с трудом доносила почти до срока. После нескольких выкидышей долгожданный младенец родился мертвым, и Эмили, цепенея от страха, видела, как мать, которой было уже все равно, истекая кровью, умерла в холодном, мрачном фермерском доме.

— Мадам, генерал Хьюстон приказал всем жителям эвакуироваться! Гоните свою повозку!

При звуках этого повелительного голоса Эмили подняла глаза и сквозь слезы и струи дождя увидела человека в черном на великолепном черном арабском скакуне. Величественный жеребец ржал и нетерпеливо бил копытами по размокшей земле, а всадник снова и снова настойчиво просил старуху уехать.

— Вы хотите, чтобы сантанисты прикончили вас на месте, мадам?

— О нет, сэр! — чуть не плача возразила Розанна, глядя на молодого человека без шляпы, в заляпанных грязью сапогах и промокшей куртке. — Здесь моя внучка, сэр. Она лишилась рассудка и не желает уходить от своей покойной матери.

Вытирая со лба пот, солдат обернулся и посмотрел на Эмили, которая снова забыла обо всем вокруг, застонала и вцепилась в крест, как утопающий хватается за соломинку. Поморщившись, высокий техасец спешился и подошел к Розанне.

— Я — капитан Эдгар Эшленд, мадам. Как зовут эту девушку? — мягко спросил он.

— Эмили, сэр.

— А теперь уезжайте, мадам. Я позабочусь о том, чтобы Эмили вскоре присоединилась к вам.

Розанна открыла было рот, чтобы возразить, но капитан просто сказал:

— Даю слово. — И сжал ее руку.

Старая женщина тяжело вздохнула.

— Ее жизнь в ваших руках, сэр. Благослови вас Бог! — воскликнула она и стегнула волов поводьями.

Капитан смотрел, как фургон Баретов, груженный жалкими, но дорогими для них пожитками, присоединился к толпе убегающих солдат и жителей городка. Затем привязал своего коня Аполлиона к дереву и подошел к маленькой, насквозь промокшей Эмили Барет. За все свои двадцать девять лет Эдгар Эшленд не видел более жалкого зрелища, чем эта дрожащая девушка в черной грязи. Он опустился на колени, положил ладонь на ее плечо и мягко позвал:

— Эмили?

Она не ответила. Капитан слегка встряхнул девушку и повторил ее имя. Эмили взглянула на него, и у Эдгара перехватило дыхание от изумления. Девушка была очень красива. Несмотря на золотисто-русые волосы, ее ярко-голубые глаза обрамляли длинные, черные ресницы.

Это хрупкое создание растрогало обычно грубоватого Эдгара. Он с состраданием окинул взглядом ее дрожащую фигурку и не мог не заметить крепкую молодую грудь, обтянутую мокрой тонкой тканью, и бережно стянул покрепче концы шерстяной шали на ее груди.