Юджиния Райли - Триумф экстаза

— Что мне делать?

Розанна зарабатывала им на жизнь своим искусством швеи, даже купила этот маленький, но элегантный домик. Она старательно обучала внучку и научила ее шить платья несложных фасонов. Но Эмили также проучилась в женской семинарии Хьюстона и получила квалификацию учительницы, но школ в приграничной зоне было мало. — Конечно, всегда требовались девушки в салуны и бордели… От этой мысли Эмили содрогнулась.

По крайней мере она была в безопасности и имела крышу над головой. По сравнению с тем, что им с бабушкой довелось испытать пять лет назад, во время войны за независимость, жизнь в Хьюстоне казалась сейчас передышкой в раю. Стянув локоны на затылке розовой атласной лентой, Эмили вспомнила, как они бежали из Гонсалеса, и того незнакомца в черном, который так грубо с ней обошелся. Как его звали? Бабушка несколько раз упоминала имя капитана, но Эмили забыла. «Кем бы он ни был, возможно, уже горит в аду», — с удовлетворением подумала девушка. Многие погибли на той войне…

Резкий стук в дверь прервал ее мысли. Кто мог прийти так рано?

— Мисс Эмили, откройте, пожалуйста!

Она узнала голос Падриака О'Брайена, президента Республиканского банка. Что ему надо в такое время? Придется его впустить, потому что он принялся колотить в дверь. Нахмурившись, Эмили быстро надела розовое платье из муслина и, застегивая на бегу пуговицы, бросилась открывать.

Распахнув дверь, она резко спросила:

— Что означает это вторжение, сэр?

Падди О'Брайен, лысеющий толстяк, вошел в гостиную и бросил бобровую шапку на кушетку.

— Простите меня за этот стук, милочка. Я думал, вы еще спите. — Потом повернулся к двери и крикнул: — Заходите, Дэвид, мальчик мой!

Эмили увидела молодого стройного мужчину. Несколько секунд этот джентльмен пристально смотрел на нее, пока лицо его не залила краска смущения. Затем он нервно откашлялся и произнес:

— С вашего разрешения, мисс.

Эмили смотрела в ярко-голубые глаза молодого человека, которому было, по-видимому, лет двадцать с небольшим.

— Можете войти, — снизошла она и обратилась к банкиру: — Итак, сэр? Изложите ваше дело.

— Милочка, — мягко упрекнул он, — вы знаете мое дело.

— Ничего подобного!

Банкир неловко переступил с ноги на ногу.

— Мисс Эмили, я говорил вашей бабушке три недели назад, что не могу больше давать вам отсрочку…

— Отсрочку! — в отчаянии прошептала Эмили. — Отсрочку от чего?

Воцарилось тягостное молчание. Наконец молодой человек справился с волнением и запротестовал:

— Послушайте, вы мне не говорили о том, что дом занят.

— Это ненадолго, сэр, — ответил банкир. И спросил Эмили: — Милочка, разве вы не знали, что ваша бабушка занимала у меня деньги?

— Нет! О чем вы говорите, Бога ради?

Банкир вздохнул и задумчиво погладил свои загнутые кверху усы.

— Успокойтесь, мисс Эмили. Я вам сейчас покажу. — О'Брайен вынул из кармана сюртука свернутый в трубочку лист бумаги. — Этот документ просрочен больше чем на месяц, милочка, и если у вас нет денег на оплату, то, боюсь, вам придется уехать.

— Уехать? — переспросила Эмили, не веря своим ушам. Она опустилась на кушетку и дрожащими руками развернула бумагу. Время остановилось, пока она читала:

«В первый день февраля 1841 года обязуюсь уплатить… сумму в триста долларов». Содрогаясь, она читала описание залога, которым был их дом. Внизу страницы стояла знакомая корявая подпись бабушки.

У Эмили закружилась голова. Триста долларов — и платеж уже на месяц просрочен! С таким же успехом это могли быть три тысячи! Теми несколькими золотыми монетами Соединенных Штатов, которые у нее имелись, никак нельзя было оплатить столь огромный долг, а накопленные ими техасские деньги практически ничего не стоили. Ох, почему бабушка не сказала об этом долге, не подготовила ее к такому повороту событий? Эмили считала их финансовое положение прочным, но, по-видимому, Розанна заложила дом под большие проценты, чтобы они могли выжить.

Девушка в отчаянии подняла глаза и вернула О'Брайену документ.

— По-видимому, дом принадлежит вам, сэр, — деревянным голосом произнесла она.

Банкир откашлялся и положил бумагу в карман.

— Милочка, мне очень жаль. — Затем повернулся к своему спутнику и объявил: — Это мистер Дэвид Эшленд, возможно, будущий владелец этого дома. Мистер Эшленд часто приезжает в Хьюстон за покупками для своей плантации и находит условия в отеле «Капитолий» не совсем… удовлетворительными.