Юджиния Райли - Ангельский огонь

Новый Орлеан, 1850

Чувство беспокойства у Жан-Пьера Делакруа было связано с голосом, который про себя он назвал голосом Ангела.

Впервые он услышал его знойным вечером, когда в грязной столовой запущенного дома на авеню Святого Чарльза с тремя приятелями играл в покер. Лица их лоснились от пота, кругом все плавало в дыму. Газовая люстра дребезжала, разбрызгивая масло, неровно освещая стол из красного дерева, заваленный картами, из-под кучи которых виднелись пепельницы, полные окурков, пустая бутылка из-под виски и грязные рюмки. Рваные, изъеденные молью занавески, обшарпанная мебель, свисающие кусками обои подчеркивали неухоженность комнаты.

Сидевший напротив Жиля Фремо Жан-Пьер проигрывал, стараясь не подавать вида, как ему это неприятно. Он был самый молодой из них и изо всех сил старался не потерять деньги, доставшиеся ему в наследство, но сегодня вечером ему положительно не везло, проигрыш был солиден.

Жан-Пьера постоянно сверлила мысль о том, что сидевший справа от него Этьен Бруссар передергивает карту. Жан-Пьер знал, что этого негодяя уже давно следует вывести на чистую воду, однако потеря нескольких тысяч долларов не стоила риска, которому он мог подвергнуться в результате скандала… К тому же, Жан-Пьер дорожил своей жизнью. Он чувствовал себя неуютно, но ощущение неудовлетворенности от проигрыша заставляло продолжать делать ставки.

Внезапно до него донеслась знакомая мелодия, как показалось, — Моцарта. Он нахмурился. Насколько Жан-Пьеру было известно, Жиль Фремо жил бирюком. Но тогда что это за звуки?

«Пора сматываться?» — задал себе вопрос Жан-Пьер. Но и дома, к сожалению, его ждали не самые приятные переживания — бестактные замечания кузена Ролана, донимавшего его весь вечер, не могли дать разрядки после неудачной игры. И как только Ролан может называть его «безнадежным распутником»! Про себя он мог допустить, что это действительно так, но на сей раз Ролан перешел все границы дозволенного. Обычно Жан-Пьер был рад визитам Ролана в Новый Орлеан, но сегодня тот нагрубил Жан-Пьеру, отвергнув предложение провести время за карточной игрой…

Бесцельно тасуя карты, он вздохнул, вспомнив старые добрые времена, когда кузены были настоящими друзьями. Да, все изменилось после того, как в течение года из-за несчастного случая Ролан потерял сначала любимого брата Жюстэна, а потом свою жену Луизу. Похоже, эти беды сломали его. Теперь неунывающий Ролан больше походил на статую… Единственное, чем он занимался с тех пор — так это управлением плантацией сахарного тростника. Его появления в городе стали редкими и непродолжительными…

— Так ты играешь или нет, Делакруа?

Отрывистые слова Этьена Бруссара и перезвон монет вернули Жан-Пьера к действительности. Он потеребил жидкие усы и посмотрел на карты — валет треф и всякая мелочь. С раздражением подумал, что пора пасовать и идти домой.

Вдруг он опять услышал голос, напевающий приятную мелодию, напоминающую церковную. Жан-Пьеру было трудно сказать, какую именно, поскольку к мессе он ходил нерегулярно. Как зачарованный, он обратился к хозяину:

— Кто это поет?

— Пташка, моя племянница Анжелика, — ответил он, пренебрежительно растягивая слова. — И куда только эта бездельница запропастилась? Денно и нощно занимается одним своим дьявольским пением. Анжелика, подавай закуску на стол! — взревел он вдруг. — Неси еду и виски!

Жан-Пьер недоуменно посмотрел на хозяина. Он никогда не любил Жиля, багровое лицо которого говорило о пристрастии к спиртному. Вот уж кто был признанным распутником, а слухи о его вздорном поведении подчас заставляли удивляться даже не слишком щепетильного Жан-Пьера.

— Анжелика? — переспросил он.

— Да, Анжелика, отпрыск брата Самуила…

— В самом деле? Не знал, что у тебя есть брат.

Жиль пожал плечами.

— В нашей семье Самуил считался изгоем. Еще молодым он уехал из Нового Орлеана, чтобы жениться на этой паршивой маленькой Кагон из Баю Теш. Они купили ферму недалеко от Сент-Джеймса, где и прожили более двадцати лет, и Анжелика — оттуда. А две недели назад ее старики умерли от желтой лихорадки, оставив заложенную ферму. После того как я их похоронил и рассчитался с долгами, от денег не осталось и цента. Шериф сжег вещи, как делается в подобных случаях, а я остался ни с чем, за исключением нищенки…

— Получается, что девочка живет здесь? — Жан-Пьер почувствовал интерес к племяннице, о которой так презрительно рассказывал Фремо.