Джорджетт Хейер - Цена счастья

— Несомненно, эксцентричность графа зашла слишком далеко, — заметил Иглшэм. — Его решение просто неприлично. Уверен, Тереза будет против.

— Она вызовет шок у любого разумного человека, — объявил Спенборо. — Мой дорогой кузен, любой поймет ваши чувства. Ваше негодование справедливо и естественно, однако мы можем найти выход из создавшегося положения. Полагаю, эта странная статья завещания может быть аннулирована — Перротт посоветует нам, что делать. — Он взглянул на поверенного, который, однако, молчал, и в молчании этом чувствовалось неодобрение. — Что ж, давайте подождем! В любом случае завещание не может быть обязательным для Ротерхэма. Он вправе отказаться от подобного опекунства.

— Это он! — сорвалось с губ Серены. Она резко повернулась и налетела на маркиза, гибкая, будто дикая кошка, и такая же опасная. — Твоя затея, да?

— О Боже, конечно же, нет! — ответил тот возмущенно. — Ничего себе обвинение!

— Как он мог? Как? — воскликнула молодая женщина. — Да еще без твоего ведома и согласия! Нет! Не могу поверить!

— Когда ты перестанешь рвать и метать, то, возможно, поверишь. Твой отец очень хотел, чтобы мы поженились, и таким путем стремился привести нас к алтарю. Однако ничего не выйдет.

— Да уж! — Глаза и щеки Серены пылали гневом. — Так меня к алтарю не затащишь.

— Меня тоже, — резко ответил маркиз. — Дурочка ненормальная, неужели ты вообразила, что я пойду на такое ради женитьбы? Ошибаешься, моя девочка, поверь мне.

— Тогда избавь меня от этой невыносимой ситуации. Быть обязанной просить твоего согласия… Нет, нужно что-то сделать. Это вполне возможно. Я не могу пользоваться своим состоянием… Деньги на мелкие расходы — Боже, как мог папа так со мной обойтись? Ты передашь опекунство моему кузену? Ты ведь сделаешь это?

— Нет, черт побери! Даже если бы мог, не сделал бы, только для того, чтобы избавиться от опекунства! Ты заставишь его согласиться на твой брак с первым попавшимся мотом, который сделает тебе предложение. Со мной же это не пройдет, так что придется тебе примириться с волей отца, Серена.

Она отпрянула от маркиза и снова нервно зашагала по комнате. Слезы катились у нее по щекам. Фанни подошла и взяла ее за руку.

— Серена! Милая моя Серена! — умоляюще произнесла она.

Молодая женщина выпрямилась, сглатывая слезы:

— Фанни, не прикасайся ко мне! Я сейчас не в себе! — Она бесцеремонно оттолкнула вдову.

Подошедший сзади Ротерхэм схватил Серену за запястья и крепко сжал их.

— Ты здесь достаточно поучала нас! — гневно произнес он. — Тебе бы следовало вести себя приличнее. Нет, ты не ударишь меня и не выцарапаешь мне глаза. Угомонись, Серена, и лучше задумайся о том, как ты сейчас выглядишь.

Повисла тишина. Фанни, вконец расстроенная, стояла вся дрожа. Разъяренная Серена отвела взгляд от смуглого лица Ротерхэма и посмотрела на вдову. Глаза ее потухли, и тяжелый вздох вырвался из ее груди:

— О, Фанни, прости меня. Я ведь не причинила тебе боль?

— Нет, нет, что ты! — воскликнула та. Машинально Серена стала растирать запястья, которые Ротерхэм только сейчас отпустил. Оглядев комнату, она издала почти истеричный смешок:

— Прошу прощения за то, что вела себя столь дурно и смутила вас. Умоляю, простите меня! Ротерхэм, я должна переговорить с тобой до твоего отъезда из Милверли. Не смог бы ты прийти ко мне в маленькую гостиную?

— Хоть сейчас.

— О, нет. У меня нервы еще не в порядке. Ты должен дать мне время успокоиться, если только меня снова кто-нибудь не спровоцирует на приступ неприличной ярости.

Она поспешно вышла из комнаты, остановив двинувшуюся было за ней Фанни легким движением руки и отрицательно покачав головой.

Уход Серены развязал языки всем ее родственникам. Мистер Иглшэм выразил глубокое сожаление по поводу возникшей ситуации и стал пересказывать суждения своей жены на этот счет. Фанни горячо защищала Серену. Доррингтон считал, что конфликт был спровоцирован вызывающим поведением Ротерхэма, а Спенборо подтвердил свою решимость аннулировать последнюю статью завещания. Это привело к возобновлению спора. Доррингтон, соглашаясь, что статья должна быть отменена, в то же время был недоволен тем, как Спенборо перехватил у него инициативу. А мистер Иглшэм вообще был против любых планов Доррингтона. Даже Клейпола втянули в этот спор, и ему пришлось, хоть и с неохотой, выразить свое мнение. Только мистер Перротт, с ледяным спокойствием ожидавший окончания дискуссии, все обращения к себе встречал с уклончивой сдержанностью. Ротерхэм, прислонившийся к дверному косяку, стоял со скрещенными на груди руками и, похоже, считал себя зрителем фарса — скучного и в то же время немного развлекавшего его. Однако скоро он потерял терпение и бесцеремонно положил конец спорам, оборвав разглагольствования Доррингтона: