Сюзанна Энок: Скандальное пари

— Да.

— А где указана величина арендной платы?

— Вот, — ткнул пальцем Деннис.

Грею показалось, что глаза обманывают его. Он в недоумении взглянул на дядю:

— А когда ты в последний раз ее повышал? В начале века?

— Я думал, что поместье в хорошем состоянии…

— Первое, что ты должен сделать, — это уволить Прентиса.

— Но…

— Если хочешь, назначь ему пенсию, но ноги его больше не будет в Хаверли. А второе, что тебе надо сделать, — это повысить арендную плату.

— Арендаторам это не понравится.

— А тебе, дядя Деннис, не понравится долговая яма. Поднимай плату.

— Но такова традиция!

— Если бы мы следовали традиции, Джейн, все роли должны были бы играть мужчины. — Эмма Гренвилл стиснула на коленях руки, не зная, плакать или смеяться. — Поскольку это школа для девочек, у нас вообще некому было бы выходить на сцену.

— Но я не желаю целовать Мэри Могри. Она все время хихикает.

Эмма бросила взгляд на группу девушек, которые репетировали сцену поединка, держась как можно дальше от леди Джейн Уайдон, которая сегодня была явно не в настроении.

— Тогда мы подыщем тебе роль, где не надо целоваться, — ответила Эмма тем спокойным, уравновешенным тоном, которого ее ученицы очень быстро научились бояться.

— Джейн может играть старую толстую кормилицу, — предложила самая юная из воспитанниц — Элизабет Ньюкомб. — Кормилице не надо никого целовать.

— Помолчи-ка, Лиззи! Я не собираюсь…

— Толстую кормилицу сыграю я, — пряча улыбку, вмешалась Эмма, — так что никому из вас эту роль играть не придется.

— А я уверена, что Фредди Мейберн будет просто обалденным Ромео! — настаивала Джейн.

Эмма надеялась, что не личный опыт заставляет Джейн упрямиться. В противном случае придется приказать запирать ворота на два замка и поставить у каждой двери охранников.

— Прежде всего, леди Джейн Уайдон, — строго сказала Эмма, — вам это известно, что в академии не принято употреблять сленг и вульгаризмы. Пожалуйста, исправьте вашу фразу.

Джейн покраснела до корней своих черных как вороново крыло волос, сразу сделавшись еще более прелестной.

— Фредди Мейберн был бы великолепен в роли Ромео.

— Да, безусловно. Но наша школа предназначена для девушек, а не для Фредди Мейберна. И я выбрала эту пьесу, чтобы научить умению держаться, уверенности в себе и дикции вас, а не его.

— А кроме того, — снова вмешалась Элизабет, — мы с Мэри Могри уже не одну неделю репетируем, и я не хочу быть Меркуцио, если Фредди Мейберн будет играть Ромео. От него пахнет чем-то неприятным.

— Ничего подобного! Это модный французский одеколон.

Похоже, все они слишком хорошо знакомы с Мейберном. Эмма хлопнула в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.

— Никаких перемен ролей! Если вам непременно хочется вызвать восхищение мистера Мейберна или кого-либо еще, постарайтесь как можно лучше сыграть в спектакле.

— Да, мисс Эмма, — сникнув, согласилась Джейн.

— Вот и хорошо. Почему бы нам до ленча не пройти снова сцену бала у Капулетти? Акт первый, сцена пятая.

— По крайней мере в этой сцене мне не надо целовать Мэри, — пробормотала Джейн и, круто повернувшись, вернулась на сцену.

Эмма села на скамью во втором ряду. После того как из монастырской церкви были убраны довольно мрачные деревянные изваяния апостолов, помещение превратилось в превосходный зал, подходящий для театральных представлений.

Девушки, не участвующие в сцене бала, расположились рядом.

— Начинайте, — обратилась Эмма к мисс Перчейз, преподавательнице латыни и вышивания, которая отвечала за занавес.

— Мисс Эмма, — Элизабет Ньюкомб, сидевшая впереди, обернулась к ней, — расскажите нам, какие были кареты.

— Но не во время же репетиции. Сядьте прямо, лицом к сцене, Элизабет. Уважайте своих соучениц, и они будут относиться к вам с таким же уважением.

Элизабет послушалась, но пробормотала:

— Вы никогда ни о чем нам не рассказываете.

— Воспитанные леди не сплетничают, — возразила Эмма.

— Скажите по крайней мере, эти люди — были ли они красивы? — прошептала Джулия Потуин с задней скамьи.

— Я не заметила, — ответила Эмма, но ей тут же вспомнились светло-зеленые глаза. — Но что гораздо важнее внешности…

— Деньги, — выпалила Генриетта Брендейл, и Эмма услышала за спиной дружные, хотя и приглушенные смешки.

— И все-таки, Генриетта?

Хорошенькая брюнетка вздохнула и, теребя локон длинных волос, произнесла:

— Порядочность.