Светлана Берендеева - Княжна

– Ну как же, дорога неспокойная, шалят по лесам, – совсем смешался царевич. – И государь моего доклада ждёт. Что уж донесение-то, я уж сам ему всё…

И залился краской, глаза по сторонам рыскают.

Мария еле удержалась от смеха: ну вылитый пастушок, когда перед старостой за недогляд скотины отвечает.

Куда как кстати вошёл дворецкий – подавать ли кофий?

К кофию были заморские засахаренные фрукты и своего изделия медовые рожки да коврижки. Ради гостя были вынуты прозрачные китайские чашки розового фарфора. И такими же фарфоровыми казались Мариины пальцы, держащие бесценную чашку. На эти пальцы и глядел неотрывно царевич Алексей. Один раз только осмелился поднять глаза и сразу отвел, встретившись с удивленным синим взглядом. Руки его неистово мяли салфетку. Встал.

– Время позднее, пойду. Спасибо, Мария Борисовна! Счастливого пути вам.

Не поднимая глаз, ответил на поклон и вышел за слугою с фонарём.

– Странный он какой-то, – подумала Мария вслух.

Вынырнувшая, откуда ни возьмись, няня хихикнула:

– Что ж странного, дело молодое.

– Что? Что ты, Ириньица?

– Полно, девонька, уж большая ты, али не поняла? По сердцу ты ему пришлась. Жди теперь сватов.

– Каких сватов, няня! Он, чай, царевич. Разве можно ему по своей воле жениться!

– А что же, что царевич? Вот попросит государя-батюшку, а тот и согласится. И ты ведь у нас не простого роду.

– Ну вот ещё, нужно мне очень. И хватит, спать пора, – Мария пошла наверх, рассердившись непонятно на что.

– И то верно, припозднились мы с этим гостем, – старушка заспешила следом.

Скрипит снег под полозьями, качается возок. Слышно фырканье лошадей, окрики возницы да временами вороний грай. В окошко выглянешь: тёмно-зелёные еловые лапы, придавленные белыми сугробами, ажурные опушённые инеем берёзки и снега, снега.

Сладко спится в дороге.

В возке Мария с Пелагеей-мамушкой, да Фёдор, Пелагеин сын, на козлах. Он теперь поставлен батюшкой управителем, а бывало, играли вместе, вместе страшные сказки на печке слушали. Да и недавно в Никольском на лыжах вместе бегали, дичину скрадывали.

Вот сейчас бы на лыжах! Поразмяться.

Приоткрыла дверцу, выглянула.

– Фёдор, куда лыжи сложили?

Пелагея открыла глаза.

– Маша, что ты, возок-то выстудишь, закрой.

Но Фёдор уже соскочил, пошёл рядом, радуясь разминке.

– На третьей телеге близко убраны. Достать?

Пелагея всполошилась:

– Да ты что, Федька, какие лыжи! Очумел?

– Так что ж, матушка, сейчас кормить встанем, княжна и прокатится.

– Статочное ли дело боярышне на лыжах, как мужичке. Ну, ладно в Никольском, там чужих нет…

– Так и здесь чужих нет, – засмеялась княжна. – Кто, кроме ворон, меня увидит?

И завозилась оживлённо, принялась вытаскивать из сундука под сиденьем суконные штаны и валенцы.

Ах, как хорошо скользить на широких лыжах по снежному лесу! Морозный воздух пахнет смолой и можжевельником. Лёгкие ноги послушно и уверенно несут гибкое тело. То и дело приходится наклоняться под придавленными снегом ветками. Обоз вперёд ушел, а Мария с Федором и дворовым охотником – по лесу обочь дороги. Федя мамушку Пелагею тем умилостивил, что поохотятся они по дороге, дичинки к ужину добудут – очень Пелагея лесную птицу с лапшёй любит.

Вот охотник впереди остановился, руку поднял. И они с Федей замерли. Старик, пригнувшись, плавно и бесшумно заскользил вперёд, поднял ружьё. Выстрел. И забил крыльями по снегу большущий иссиня-черный глухарь. Вот и подарок Пелагее.

И вдруг, как бы в ответ, вдалеке, в той стороне, куда ушел обоз, захлопали выстрелы. И – людские крики!

Фёдор поправил завязки лыж на валенках, снял с плеча ружьё.

– Стойте здесь тихо. Я сбегаю, гляну…

Споро побежал размашистым шагом. Вернулся быстро, тяжело дыша и хватая на ходу снег.

– Княжна, плохо дело. Лихие люди на обоз напали. Думаю, вернуться нам надо. В деревне лошадей возьмем, верхами доедем.

– Постой, какие люди, что делают-то?

– Да я близко не подходил, только глянул и назад. Наших всех в кучу согнали, в возках шарят. Слышал, кричали: «Боярышню ищите, тут должна быть».

– Если тати это, так ограбят и уйдут, чего ж нам бежать.

– Так ведь тебя ищут, видать, выкуп взять хотят.

– Вот что, Федя… Тебя не заметили?

– Нет. Там ёлки кругом густо стоят, хоть сотню схоронить можно.

– И хорошо, что ёлки. Давай-ка подберёмся и посмотрим, что тем людям надо.

– Да что ж, Мария Борисовна, вам-то? Я сам в разведку схожу. А вы с Никифорычем меня здесь подождите.