Лавирль Спенсер - Осень сердца

— Йенс… — прошептала она, когда он начал целовать ее волосы и крепко обнял.

И вот наконец тот самый поцелуй, которого они так долго ждали. С того самого момента, как он увидел ее стоящей на лужайке яхт-клуба, а она увидела его на палубе «Манитоу», подходящей к причалу яхт-клуба, оба только и мечтали об этом мгновении. Они прильнули друг к другу губами, грудью, их руки, тела так долго были лишены этого. Изголодавшиеся сердца слились почти воедино. Руки Лорны гладили спину Пенса, теребили его волосы. Он обхватил голову Лорны, под его ладонями прическа рассыпалась, и волосы свободно скользнули по плечам, еще более прекрасные в своем беспорядке. Мало, им все было мало, они никак не могли насытиться этим первым поцелуем и объятиями. Казалось, этим поцелуем они стремились достичь невозможного — вобрать в себя друг друга, стать частицей сердца, крови и плоти любимого. Йенс и Лорна сливались друг с другом, словно две встретившиеся волны, казалось, еще немного, и исчезнут все различия, они станут единым целым…

Йенс оторвался от губ Лорны и спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Да.

— Когда?

— Прямо сейчас. Нет, завтра, как только откроется эта контора… ну, где регистрируют браки…

— Ах, Лорна, Лорна… — закрыв глаза, Йенс крепко прижал ее к себе. — Я так люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Йенс, и мне очень жаль, что я причинила тебе боль. Я чувствовала себя такой несчастной без тебя. — Лорна отстранилась, взяла в ладони лицо Йенса и принялась покрывать поцелуями его губы, щеки, глаза, шепча в промежутках между поцелуями: — Такой несчастной… Такой виноватой… я так люблю тебя, что жизнь без тебя казалась мне лишенной всякого смысла… А в тот день, когда я увидела тебя у миссис Шмитт, увидела вместе с Дэнни… Ох, дорогой, любимый, я думала, что умру, глядя, как ты уходишь.

— Тсс… потом… мы поговорим потом. Иди сюда.

Йенс приподнял Лорну и сел в обтянутое чехлом кресло, опустив ее к себе на колени. Губы их вновь слились, рука Йенса заскользила по груди, бедрам, животу Лорны, потом поднялась выше, к шее, волосам, ища оставшиеся в них шпильки. Ему было неудобно вытаскивать шпильки одной левой рукой, поэтому Лорна помогла ему, она вытащила и бросила на пол последние четыре шпильки и потрясла головой. После этого Лорна обхватила Йенса руками за шею и поцеловала так сочно, словно это был персик, который она только что очистила от кожицы. В ходе поцелуя Йенс попытался расстегнуть на спине пуговки ее платья, но ему это не удалось.

От нетерпения он даже прервал поцелуй.

— Приподнимись, я не могу дотянуться.

Лорна приподнялась, положив локти на плечи Йенса и запустив пальцы в его волосы. Пока он расстегивал пуговицы, Лорна ласкала губами его губы, такие полные, красивые, мягкие, те самые губы, которые целовали ее груди и живот во время тайных свиданий в то лето любви и которые снова и снова будут целовать ее.

С пуговками на спине было покончено, Йенс отстранил свои губы от губ Лорны, чтобы сказать:

— Дай я расстегну манжеты.

Какой мучительной пыткой было смотреть в глаза Лорны, пока она протягивала ему одну манжету, затем другую, и расстегивать их огрубевшими пальцами. Лорна подняла руки и сняла через голову платье, при этом в ее волосах рассыпались тысячи сверкающих звездочек.

— Сними свитер, — прошептала она, когда платье упало на пол, и Йенс выполнил просьбу своей любимой.

Когда свитер упал рядом с платьем, Йенс расстегнул пуговки на сорочке Лорны и спустил ее с плеч, обнажив грудь. Взяв Лорну за руки, он притянул ее к себе, целуя груди — такие мягкие, такие цветущие, которые столько раз целовал прежде. Йенс нежно ласкал их языком, сжимая в широких, грубых ладонях. Лорна запрокинула голову, закрыла глаза, тело ее легонько вздрагивало. Йенс прекратил целовать груди, продолжая держать их в руках.

— А… а что же было с ними, когда у тебя забрали ребенка? Я много раз думал об этом.

Лорна опустила голову и открыла глаза.

— Мне их перевязали, — ответила она, — и через несколько дней молоко уже не шло.

— А кто же кормил Дэнни?

— Моя мать привезла кормилицу.

Йенс молча обдумывал ее ответ, поглаживая большими пальцами соски, опечаленный воспоминаниями о том ужасном времени.

— Они, должно быть, болели.

— Теперь это уже не имеет значения. Словно прогоняя от себя печальные воспоминания, Йенс застонал и крепко обнял Лорну, уткнувшись лицом в ее обнаженную грудь.

— Не будем думать об этом сегодня, — прошептала Лорна, обнимая ладонями голову Йенса и гладя его по волосам. — Только не сегодня, Йенс.