Бертрис Смолл - Пленница судьбы

— Как вы себя чувствуете, бабушка? — осведомилась Аврора, усаживаясь рядом.

— Прекрасно, особенно учитывая мой возраст, — отозвалась старуха. — Скорее, этот вопрос пристало адресовать тебе. С таким животом трудно передвигаться. Кто на сей раз, Аврора? Сын или дочь?

— Надеюсь, дочь, бабушка. У нас уже есть наследник, будущие офицер флота и служитель церкви. Что станем делать еще с одним мальчиком? Купим ему армейский патент? Нет, с дочерьми легче. Достаточно богатого приданого — и выгодная партия обеспечена.

— Если, конечно, девушка, подобно маме, не посчитает, что слишком хороша для герцогской короны, — лукаво отозвалась бабка.

— О, не напоминайте о моем безумии, — всплеснула руками Аврора. — Я до сих пор терзаюсь угрызениями совести из-за безвременной смерти Каландры и благодарна мачехе, что та нашла в себе силы простить меня. Ужасно, что я причинила столько боли Оралии, — ведь она стала для меня настоящей матерью. Жаль, что она так и не отважилась приехать в Англию, но страх перед морем куда сильнее желания увидеть моих детей.

— Она утешается внуками от Джорджа и Бетси, — заметила вдовствующая герцогиня. — Думаю, эти трое сорванцов не дают ей скучать.

— Возможно, следующей зимой мы отправимся на остров, — задумчиво сказала Аврора. — Мне хотелось бы вновь побывать на родине.

— Ах да, на той плантации, что утащил у меня из-под носа мой жадный родич, — пошутил Сент-Джон, подходя к столу и целуя жену, сидевшую напротив старой леди. Изабелла легонько ударила мужа по руке.

— Ведите себя прилично, сударь! Ты еще хуже, чем твои отпрыски! Надеюсь, ты поговорил с Фредериком? Он немилосердно издевается над Кэролайн! Разве можно так обращаться с младшей сестрой? А Эдвард и Август во всем ему подражают! Бедняжка Кэролайн не знает, куда деваться, а тебе все равно!

Аврора потихоньку встала и направилась к мужу. Мэри Роуз, как всегда, была права: орешек оказался Сент-Джону не по зубам — Изабелла Боуэн взяла мужа в ежовые рукавицы. Правда, она обожала Джастина, и тот, ко всеобщему изумлению, оставался ей верен и, похоже, был счастлив попасть под изящный каблучок. Однако она правила домом железной рукой, родила прелестных детей, но при этом ожидала беспрекословного повиновения от всех домашних. Несчастный Сент-Джон и не подозревал, что попадет в настоящее рабство с той минуты, когда обручальное кольцо окажется на тонком пальчике Изабеллы.

Подойдя к Валериану, Аврора взяла его под руку:

— Что за чудесный день! Лучше не бывает!

— Верно, дорогая, — улыбнулся он.

— Мама! — восторженно объявил старший сын. — Знаешь, в конюшне родились щенята! Можно, я возьму себе одного? Пожалуйста!

— Сколько их там, Джордж?

— Целых пять, мама! Коричневые с белым, и Франклин говорит, что их можно отнять у матери через восемь-девять недель. Они еще слепые и такие крошечные! Разреши, мама!

Аврора покачала головой.

— Если у тебя будет щенок, другие тоже захотят, — объяснила она, но при виде расстроенной мордашки не выдержала:

— Ну хорошо, так и быть. Остальные тоже могут выбрать по одному.

— Чур, я первый! Потому что я самый старший и к тому же наследник! — заявил Джордж.

— А я появилась за пять минут до тебя, — поддела Шарлотта. — Но мне не нужен щенок, мама! Я лучше возьму котенка, и Калли тоже.

— Калли еще маленькая, зачем ей котенок? — возразил Джордж. — Просто хочешь заполучить сразу двух котят, так и скажи, Лотта.

— А ты завидуешь, потому что я родилась раньше, — фыркнула сестра. — Калли обязательно захочет котенка, если я заведу своего.

— Пусть ты и старше, — не отставал Джордж, — зато я наследник. Когда-нибудь стану герцогом Фарминстером и запру тебя в монастырь.

— Не запрешь! Что такое монастырь, мама? Он не посмеет, правда?

— Монастырь — это место, где живут женщины, которые решили посвятить жизнь Богу, — ответила мать, — и Джордж, конечно, не сделает ничего подобного. Когда-нибудь ты вырастешь, влюбишься и выйдешь замуж.

— Ага! За герцога, куда богаче тебя! — подначила Шарлотта брата.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— Овечья морда!

— Жирная жаба! — не осталась в долгу сестра и, наспех отвесив Джорджу подзатыльник, помчалась прочь. Малыш, пылая жаждой мести, ринулся следом.

Герцог только вздохнул и, скрывая улыбку, нежно погладил огромный живот жены.

— Что бы там ни было, я все равно люблю детей, дорогая, и тебя. Куда больше, чем в день первой встречи. Ты сделала мою жизнь поистине райской.