Бертрис Смолл - Возраст любви

Но в словах не было нужды. Боль была мучительной, а мужчины вопили от восторга, радуясь моим страданиям. Многие играли со своей мужской плотью, проливая семя на землю. После того случая я ни разу не позволила Саймону взять себя. Мне было слишком стыдно.

С ужасом и отвращением слушая монотонную речь Джунии, Уильям осознал, как рад, что оба Боуна уже горят в аду. Отец его молодой жены был тысячу раз прав, убив их. Сам он представить не мог, что кто-то способен на такую жестокость. Подобное деяние, совершенное по отношению к добродетельной девушке из хорошей семьи, было по меньшей мере преступным. Теперь, если он хочет иметь наследника, следует как-то исправить причиненное ей зло.

— Мне очень жаль, Джуния, — тихо сказал он, — но ты должна рассказать мне, как вы с Саймоном целовали и ласкали друг друга до того, как это произошло. Ты можешь говорить?

— Но мы ничего подобного не делали, господин, — покачала она головой, и Уильям почувствовал, что жена не лжет. — Мы просто сидели и разговаривали. Впервые встретившись, мы говорили обо всем на свете: о мечтах, планах на будущее, — когда наконец решили пожениться, узнали о вражде между нашими семьями. В тот несчастный день мы увиделись, потому что каждый из нас надеялся на примирение семей и окончание старой распри. Вместо этого Хьюго де Боун проследил за Саймоном, а остальное тебе известно.

Уильям кивнул. Теперь он все понял.

— Знаешь, Джуния, когда мужчина и женщина соединяются, оба должны испытывать наслаждение.

— Но я не познала наслаждения в том, что сделал Саймон у всех на глазах, — честно ответила она.

— Разумеется, нет, — согласился он. — Тебя изнасиловали, Джуния. Хьюго де Боун желал сломить тебя и своего сына, навязать вам свою волю. Поэтому и привел Саймона к тебе, как жеребца — к кобыле. Твое тело еще не было готово принять мужчину, жена моя.

— Но Саймон хотел меня, — возразила Джуния. — Я не настолько глупа, чтобы не видеть, когда мужчина хочет женщину.

— Да, мужчину обычно легко возбудить. Но ты не ощущала ничего, кроме страха, Джуния. И поверь, куда приятнее, когда мужчина и женщина пылают взаимной страстью.

— Я уже чувствую, как восстает твоя плоть под моими ягодицами, — объявила Джуния, и Уильям невольно усмехнулся. Оказывается, и безусловная искренность тоже иногда может быть недостатком.

— Да, Джуния, ты мне желанна, — признался он, — но, думаю, ты совершенно не готова соединиться со мной.

— Как же мне приготовиться? Я не умею, — растерянно пролепетала она.

— Ты и не должна уметь. Это моя обязанность, и, нужно сказать, весьма приятная, — ответил он, принимаясь нежно ласкать ее маленькие округлые груди.

Джуния нервно дернулась.

— Почему ты это делаешь? — выпалила она.

— Потому что женская грудь имеет два назначения, самое важное из которых — вскармливать детей, а более приятное — радовать возлюбленного, который своими ласками доставляет удовольствие себе и даме, особенно если при этом еще и целоваться, — пояснил он. — А теперь дай мне свои губы.

Продолжая сжимать ее груди, он припал к нежным губам. Она попыталась сосредоточиться, лучше понять, что с ней происходит, но голова закружилась, и приятная слабость охватила Джунию.

— Господин, — пролепетала она, слегка отстранившись, но он не дал ей договорить, запечатав рот поцелуем и крепче сжимая груди. А когда слегка ущипнул розовый сосок, Джунию словно молнией пронзило.

— Тебе приятно? — спросил он, ощутив ее трепет. Джуния кивнула.

— Вот и хорошо. Давай вместе возляжем на супружеское ложе, жена моя.

Они оказались рядом на постели, и он стал осторожно ласкать ее тело. Пальцы скользили от груди к лицу. Он касался ее скул, носа, губ, проводил невидимую линию до самого живота, и, когда не спеша добрался до венерина холмика, девушка затрепетала.

— Почему у тебя нет волос на теле? — спросил он, вспоминая золотистый пушок между ногами и кустики под мышками у Адели. Его обворожила и очаровала гладкая кожа Джунии.

— Горауин говорит, что женщина куда соблазнительнее, когда не покрыта мехом, словно какое-то животное, — объяснила Джуния. — Она научила моих сестер и меня делать пасту, которая удаляет все волосы с тела. Но если тебе не нравится, я не стану этого делать.

Втайне она подумала, что касания его рук, умело возбуждавших ее, дарили изысканное наслаждение. Саймон никогда не ласкал ее так восхитительно.

— Нет, я нахожу, что твоя шелковистая кожа воспламеняет во мне безумное желание, — ответил он и снова завладел губами в долгом медленном поцелуе, от которого Джуния задохнулась. — Я хочу погладить тебя в твоем потаенном местечке. Но ты не должна бояться.