Бертрис Смолл - Филиппа

— Ба! Фрайарсгейт! Вечно этот Фрайарсгейт!

— Что пишет матушка? — нервно поинтересовалась Сесилия.

— Дает какие-то странные советы! Разочарование, по ее словам, — одна из составляющих жизни, и я должна с этим смириться. Монашество — не ответ на мои проблемы. А разве я считала иначе? Постриг — не для таких людей, как я. Вряд ли я подхожу для монастыря!

— Но всего несколько недель назад ты утверждала иное, — возразила Сесилия. — Вспоминала своих родственниц-монахинь. Разумеется, мы все нашли это довольно забавным. Ты сама понимаешь, дорогая, что не тебе об этом толковать!

— Ах вот как! — вскинулась Филиппа. — Значит, вы тайком смеетесь за моей спиной? А я считала тебя своей лучшей подругой!

— Я и есть твоя лучшая подруга! — возразила Сесилия. — Но ты стала такой благочестивой, рассуждала о Боге и служении ему, хотя все понимали, что монахиня из тебя никакая! Даже подумать об этом смешно! А что еще написала твоя матушка?

— Что мне найдут другого жениха. Такого, кто оценит меня по достоинству и поможет управлять имениями. О Господи, не нужен мне этот Фрайарсгейт, Сесилия. Я вообще не желаю возвращаться в Камбрию! Хочу остаться здесь, при дворе. Это центр всей моей вселенной! Я умру, если меня заставят вернуться на север! Я не моя мать! — с театральным вздохом объявила Филиппа. — О, Сесилия! Помнишь первое Рождество при дворе, которое мы встретили фрейлинами королевы?

— Еще бы! Его назвали Рождеством трех королев. Королева Екатерина, королева Маргарита и ее сестра Мария, которая была королевой Франции, до того как овдовела. Они встретились после долгих лет разлуки, и это было чудесно. Каждый день новые зрелища!

— А кардиналу Вулзи пришлось дать королеве Маргарите двести фунтов на покупку подарков к Новому году. У бедняжки не было ни пенни. Пришлось бежать после того, как шотландские лорды опротестовали завещание короля Якова и сделали герцога Олбани опекуном маленького короля. Не следовало ей второй раз выходить замуж, особенно за графа Ангуса.

— Но она влюбилась в него, — запротестовала Сесилия. — И он такой красивый.

— Она его вожделела, — поправила Филиппа. — Пойми, она была вдовствующей королевой! И отказаться от власти и положения ради какого-то юнца? Бросить все на ветер? Остальные лорды не желали, чтобы Шотландией правили Дугласы. Поэтому и выбрали нового регента для молодого короля Якова.

— Но Джон Стюарт родился во Франции, — не уступала Сесилия. — Вряд ли нога его ступала на шотландскую землю, прежде чем за ним послали и объявили регентом. А кроме того, он наследник короля, так что я могу понять страхи королевы Маргариты!

— И все же у него репутация человека порядочного и беззаветно преданного монарху, — возразила Филиппа.

— Двенадцатая ночь! — воскликнула Сесилия, меняя тему. — Помнишь ту первую Двенадцатую ночь? Ну не чудесно ли?

Мечтательно улыбнувшись, она закатила глаза.

— Кто бы мог ее забыть? — вздохнула Филиппа. — Представление называлось «Сад надежды», и на огромной подвижной сцене был устроен целый искусственный сад! Леди и джентльмены танцевали в этом саду, прежде чем его увезли. Помню, как наша маленькая принцесса Мария вскочила и радостно захлопала в ладоши.

— Как жаль, что у нас нет других принцев и принцесс, — тихо прошептала Сесилия. — Несмотря на благочестие нашей кроткой королевы, постоянные паломничества к Богоматери Уолсингемской и добрые дела, бедняжка не может зачать ребенка.

— Королева слишком стара, — ответила Филиппа так же тихо. — И за три года, что мы пробыли здесь, состарилась еще больше. Она ушла в религию и старается не участвовать в забавах двора. Король начинает скучать и все чаще обращает взор на придворных прелестниц. Разве не замечаешь?

— Королева никогда не уклонялась от супружеского долга, — отметила Сесилия. — И у них с королем так много общего! Они по-прежнему охотятся вместе, и он каждый день после обеда навещает королеву в ее покоях.

— Но всегда в сопровождении придворных, — не сдавалась Филиппа. — Они почти никогда не остаются наедине. Как может человек зачать сына, если не приходит в постель жены? Король много жалуется, но не делает ничего, чтобы исправить положение.

— Ш-ш-ш… — остерегла ее Сесилия.

— Заметила, как он поглядывает на мистрис Блаунт? Совсем как большой бродячий кот на пухленького хорошенького зяблика.

— Филиппа, ты невыносима! — хмыкнула Сесилия. — Элизабет Блаунт просто очаровательна и в отличие от Миллисент Лэнгхолм никогда не делает подлостей!