Мэри Бэлоу: Любящее сердце

И если она не ошибается, все именно так и будет, если… Если она задаст ему свой вопрос.

Так и будет, Дженнифер почти не сомневалась в этом.

Сегодня утром она почти отказалась от мысли о чем-то его спрашивать. Почему бы не хранить свои догадки при себе? Почему бы не притвориться, что предыстория их отношений такова, какой она казалась ей вначале, и строить будущее без прошлого? Возможно, она даже сумеет сделать так, что он ее полюбит. Она знала, что он уже находит ее желанной. Она знала, что он испытывает по отношению к ней чувство ответственности. Ведь он женился на ней, разве нет? И Дженнифер знала, что любит его.

Это признание, сделанное самой себе, застало ее врасплох. Дженнифер растерянно смотрела в зеркало и вертела в руках щетку для волос. Да. О да, так оно и было.

Дженнифер глубоко вздохнула и встала. Нет смысла загадывать, что она сделает и чего не сделает. Она должна проверить меру той власти, которую Габриэль возымел над ней. Пока она не посмотрит ему в глаза, она так и не узнает, сможет ли жить с ним дальше, вечно задаваясь одним и тем же невысказанным вопросом, или так и не решится задать его, несмотря на свое желание сделать это.

В дверь постучали, и горничная открыла. Господин Торнхилл просит госпожу Торнхилл спуститься вниз, в салон, как можно быстрее, пояснил дворецкий.

Салон на первом этаже использовался для приема посетителей. Об этом Дженнифер узнала во время первой своей экскурсии по дому. Кто пришел? Саманта? Тетя Агата? Не слишком ли ранний час для визита, учитывая, что накануне был бал?

Тот же слуга, который передал сообщение, повел ее вниз, опережая на несколько ступенек. Он же открыл Дженнифер дверь и прикрыл ее за ней, когда она вошла.

В комнате стояла мертвая тишина, несмотря на то что она была далеко не пуста. В салоне находились четверо: графиня Рашфорд сидела в кресле по правую сторону от камина. Ее муж, граф Рашфорд, стоял у нее за спиной, опираясь ладонями о спинку кресла. Виконт Керзи стоял спиной к камину. Дженнифер инстинктивно повернулась к четвертому из присутствующих. Муж ее стоял возле окна, повернувшись к окну всем корпусом. Однако при ее появлении он обернулся к двери через плечо. Она задержала свой взгляд на нем, и он поспешил к ней навстречу.

– Моя дорогая.

Он взял ее руки в свои, крепко пожал и поднес одну руку к своим губам. Лицо его покрывала смертельная бледность.

– Пойдемте сядем.

Он усадил ее в кресло по левую сторону камина и, обойдя кругом, встал у нее за спиной. Так показалось Дженнифер, хотя она и не смотрела в его сторону. Дженнифер уставилась на ковер, пристально изучая рисунок под ногами. Невольно она подумала о том, что все происходит как на театральной сцене, – так тщательно соблюдена симметрия в композиции.

– Мадам. – Голос принадлежал графу Рашфорду. – С вашей стороны весьма благородно уделить нам немного вашего времени. Мой сын имеет к вам несколько слов.

Последовала довольно долгая неловкая пауза. Затем виконт Керзи прочистил горло.

– Я должен принести вам глубокие извинения, мадам, – сказал он. – У меня не хватило храбрости сказать вам или своему отцу о том, что предложение, сделанное пять лет назад, больше не кажется мне привлекательным.

Он замолчал, и Дженнифер подумала о той наивной девочке, которая верила во всю эту чушь насчет любви на вечные времена и неувядающую красоту. Странно подумать, что этой девочкой была она сама.

– Я попытался добиться свободы иным путем, – продолжал он. – Я увидел ваш интерес к Торнхиллу и его интерес к вам и решил вам помочь. Я был автором письма, мадам.

Голос его был холодным и ровным. Дженнифер не могла понять, как удалось графу Рашфорду заставить сына прийти сюда и сделать это признание. Что он применил? Кнут или пряник? Власть употребил или дал денег? Может, он пригрозил сократить Лайонелу содержание?

– А теперь еще об одном деле, – сказал его отец. Лорд Керзи вновь прочистил горло.

– Когда я был неофициально помолвлен с вами, мадам, – это было два года назад, – я бесчестно поступил по отношению к еще одной даме – графине Торнхилл.

– Отвратительный поступок, о котором мы не стали бы говорить вам, чтобы не оскорблять ваши чувства, если бы, – и тут голос Рашфорда стал хриплым, – если бы это не касалось вашего мужа. Вы должны знать, что он не бесчестный человек, как вы, возможно, подозревали.

Никто не решался первым нарушить последовавшее затем молчание. Виконт нервно переминался с ноги на ногу.