Елена Литвиненко - Кукла советника

Я просидела взаперти до темноты, то подглядывая в замочную скважину, то посматривая в окно, забранное частой решеткой. Хотелось кушать, но еды не было. Глупый живот! Как ни корми его – все равно на следующий день попросит еще… Было бы здорово наесться один раз, а потом целый месяц не переживать об обеде. Говорят, так только драконы умеют.

Воды я попила из кувшина для умывания. Потом намочила край подола и стерла кровь с лица, груди, рук. Мебели в комнате почти не было – только низкая кровать напротив очага, стул и сундук с плоской крышкой. На лежанку с разбросанной на ней одеждой я сесть не решилась, угнездилась на сундуке – время от времени вороша красноватые угольки в камине и проговаривая про себя благодарности Светлым.

Что будет со мной дальше – я не знала. И даже не загадывала после тех глупостей, что навыдумывала себе о графе. Знал отца, решил помочь, как же! Вон, помог – покосилась я в мутноватое зеркало. Губа распухла, покрылась корочками, при попытке что-то сказать сочится сукровица. Все горло – сплошной синяк, как не задушил только… Хорошо, что новый граф не похож на своего брата. Совсем ничем, кроме цвета волос. И смотрел он на меня не как на лакомое блюдо, вспомнила я пронизывающий льдисто-холодный взгляд, а как Магда на новые котлы. Расчетливо. Если сразу не убил – значит, решил, что я ему могу пригодиться.

И что такое флер?

Услышав звук поворачивающегося ключа, я вскочила, вытянулась в струнку. Мучнисто-бледный Тимар в изнеможении опустился на постель, и даже в тусклом свете очага были видны темные круги под его глазами. На левой ноге белела наспех наложенная повязка.

– Помоги сапоги снять, – буркнул он, сбрасывая с кровати одежду.

Несмело приблизившись, я стянула с парня обувь, аккуратно поставила ее рядом.

– И бриджи.

Услышав про штаны, я шарахнулась в сторону, вжимаясь в стену.

– Да не будь ты дурой, – проворчал парень, разматывая бинт. Зашипел, когда пришлось рвануть ткань. – Во-первых, ты мелкая еще, а во-вторых, совершенно не в моем вкусе. Тяни давай, мне наклоняться больно.

Потупившись, я помогла ему раздеться, сложила одежду на стул. Снова застыла в ожидании приказаний. Как себя вести, я не знала и потому придерживалась единственно знакомой линии – помалкивать и выполнять.

– Ты шить умеешь? – спросил парень, набросив на бедра простынь.

– Да, господин.

– Чудненько. Тогда завтра выстираешь штаны, зашьешь их, ну и у рубашек кружева-пуговицы поправишь. Там, в сундуке, нитки, иголки и мыло.

В дверь постучали.

– Открой, – велел парень.

Вошла давешняя служанка с подносом и слуга с ведром кипятка. Поклонились и исчезли.

– Помоги рану промыть, – попросил Тимар. – Под кроватью таз.

Кивнув, я наполнила таз до половины холодной водой, наклонив ведро, плеснула кипятка и осторожно стала вытирать запекшуюся кровь. Время от времени паж ругался сквозь зубы, и я замирала испуганным зайчонком.

– Да что ты жмешься, не собираюсь я тебя бить, – проворчал парень. – Заканчивай скорее.

Я промокнула узкую, в два пальца длиной, рану мягкой тканью, выуженной из сундука, смазала найденной там же настойкой прополиса и забинтовала. Тимар хмыкнул при виде того, как старательно я завязываю бантик.

– Возьми бутерброд, – показал глазами на поднос паж. Сам без аппетита поковырялся в тарелке с рагу, выпил эль и улегся.

– И чтобы из комнаты завтра – ни шагу, – зевнул он, засыпая.

Я грызла мясо и мягкий сыр на огромном, во весь каравай, ломте хлеба. Оставила половину, завернув в салфетку, и положила на подоконник. Тихо ступая, вылила воду из медного таза в раковину, поставила его у стены и легла на сундук. Жесткий, но вполне удобный, если подложить ладонь под голову. В окно по-прежнему стучала так и не унявшаяся за сутки метель, а легкий сквозняк шевелил выбившиеся из плетения соломинки циновок на полу.

Когда я проснулась, в комнате никого не было. Высунула нос из-под одеяла, потянулась. Погладила мягкую шерсть, укутавшую меня теплым облаком. Вспомнила, что видела это одеяло на кровати Тимара. Неужели он меня укрыл? Хотя больше некому…

Я побрызгала на лицо ледяной водой, поскребла морозные наледи на стекле, поворошила уголья в камине и даже подкинула туда пару поленьев из появившейся вязанки. Вскоре огонь весело затрещал, а я поставила таз с водой на решетку – греться. Неудобно, горячо, но ослушаться Тимара, приказавшего сидеть в комнате, даже в голову не пришло. Кровь с бриджей отстиралась неожиданно легко: сиреневое мыло зашипело на пятне, растворяя его, а потом быстро смылось водой. Я с уважением погладила горшочек: бытовая магия – это вам не жженые стебли подсолнечника.