Елена Ляпота: Возлюбленная Лунного Ветра

В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ по лицензии CC0

Они живут глубоко под землёй. Там, куда не достают лучи солнца, не долетают порывы ветра. Где души мёртвых бродят во тьме, пытаясь обрести давно истлевшую плоть.

Их проклинают и ненавидят…

Их боятся…

О них слагают легенды…

Но на самом деле их никто не знает…

Их самый большой секрет – это она. Та, которая родится, когда сойдутся звёзды, сложив вместе четыре компонента, два из которых подарит ЕЁ любовь…

А два ещё предстоит найти…

– Что мне с тобой делать, Рейна? – спросил отец, – скажи, на милость, что мне с тобой делать?

Взгляд его был устремлён куда-то в небо, и я не могла понять, обращается ли он ко мне, или разговаривает сам с собой. Это были его первые слова за последние два часа, что мы неслись над долинами Межгорья. Я, грешным делом, подумала, что у него от ярости челюсть свело. Или готовится обругать, на чём свет стоит. Или…

– Рейна!

Значит, всё-таки ко мне. Что я могла ему ответить? Вернее, я могла бы рассказать, чего со мной делать не надо, но список был очень длинный, и я боялась, что он не выслушает и половины, убьёт на месте. Поэтому благоразумно молчала.

– Смотри на меня, позор моих предков, – хрипло продолжал отец, – твоя мать мне все уши прожужжала, что пора отдавать тебя замуж. Но, Рейна! Я не знаю, найдётся ли на свете хоть один владыка в здравом уме, кто захочет тебя взять?

– Так я под венец и не рвусь, – робко начала я, но тут же зажмурилась. Глаза отца полыхали.

– Молчать! Молчать, несносная девка!

Отец замахнулся, однако рука его замерла в воздухе, затем убралась на пояс. Я знала, что не ударит. Он мог колотить братьев, когда они выпрашивали, но меня – никогда. Хотя я порою выпрашивала больше. Намного. И это я сейчас изрядно преуменьшаю.

Возможно, тешилась я, потому что любимая дочь? Однако сейчас отец наверняка так не думал. И, если честно, я и вправду перегнула палку. Самую малость. Один волосок до беды межгорского размаха. Как подумать, что всё, что я затеяла, выплыло наружу – волосы становятся дыбом.

Скверно, что отец всё узнал. Скверно, что неугомонная дочь опять его разочаровала. Ей-Горы, я не хотела выставлять его… дураком? Как ни крути, а именно так и вышло.

Отец определённо такого не заслужил. Я бы сейчас с удовольствием утопилась в Вечном Мороке, если б не знала, что это причинит ему сильную боль…

Дьявол дёрнул меня подслушать родительский разговор. Вернее, дьявола звали Флоризель, и она так противно хихикала, сидя в кустах, что я не выдержала и пристроилась рядом. Как оказалось, не зря. Родители говорили обо мне.

В основном, говорила матушка, а отец слушал. И как она говорила! Заливалась соловьём, я даже чувствовала, как у отца горели уши, и радовалась, полагая, что он всецело на моей стороне.

Но матушка… При всей моей безумной любви к ней, в тот момент я готова была наслать на неё морок молчания… Годика, эдак, на два. А может, на пять. Да что уж там – пока не иссякнет пыл выдать меня замуж. А зная матушку, это была бы вечность.

– Эй, – позвала меня сестра. Я посмотрела на синее лицо Флоризель, расплывшееся в коварной улыбке, и мне вдруг стало не по себе.

– Чего?

– Да хотела видеть твои глаза.

– Ну, видишь. Дальше что?

– Тебя замуж выдают.

– Я уже лет десять слышу эти разговоры, – отмахнулась я, но в груди зашевелился червячок. И впрямь, лет десять. И каждый раз матушка говорила, что «ещё годок, и я созрею». Она, наверное, забыла, что я – не яблоко. И могу «зреть» ни много ни мало – восемьсот лет. И, как по мне, так чудесно было бы остаться «вечно зелёной».

– Тебя не было, когда мать сообщила что дед сговорил тебя с Ярами.

– Врешь! – я подпрыгнула на месте так, что пташки-болтушки, прикорнувшие тут же в кустах, взвизгнули и сорвались в чащу. А я даже и не заметила, что эти паскудницы тоже греют уши. Вот разговоры пойдут…

– Чтоб мне провалиться на этом месте, Рейна. Такая правда куда слаще лжи, – довольно вещала Флоризель. А я всё думала, до чего ж несправедливо, что у сестрицы до сих пор все зубы целые. Может, исправить, а?

– Дед не стал бы сговаривать меня за спиной у отца, – неуверенно сказала я. Но тут же вспомнила о братьях. Отец так удручён их скорым отъездом, что его почти и не видно дома. А вот дед несколько раз приезжал. И каждый раз смотрел на меня недобрым взглядом. Но я не заморачивалась – он каждый раз так смотрел, будто бы я в чём-то перед ним была виновата. Ах, вот как, оказывается, обстояли дела…