Екатерина Оленева - Морская ведьма

– Вы?.. Хотите, чтобы я… был с вами?..

– Ну, если ты предпочитаешь называть некоторые вещи столь деликатным образом как «быть», – да. Желаю.

– Но – почему? Я же вам не нравлюсь?

– Верно, не нравишься. Ни капельки. Что женщине, имеющей вкус к жизни, может понравиться в таком плюшевом щеночке, как ты? Разве что у кого-то материнский инстинкт сильно развит?

Нет! Она нарочно провоцирует его, стараясь вывести из себя. И, признаться, у неё это отлично получается. Фабиан чувствовал не просто раздражение – настоящую злость. Но нельзя позволять себе терять самоконтроль. Она же только этого и добивается.

– Разве вам не будет неприятно находиться в объятиях человека, который любит другую женщину?

– Мне приходилось терпеть кое-что похуже. Ну, так как? Выполняешь условия сделки? Или убираешься прочь?

Фабиан сжал челюсть. Черта с два он позволит этой кукле вертеть собой! Она думает, что может безнаказанно ходить с ним по тонкой грани? Думает, что он безобидный мальчишка? Может и так. Но этот мальчишка не позволит ей безнаказанно развлекаться за свой счёт!

– Хорошо, – зло процедил он сквозь сжатые зубы. – Будь, по-твоему.

Она думает, что он пушистый белый котёнок? Ошибается! Фабиан умел быть и дерзким.

Он не признался бы и под пыткой в том, что его безмерно раздражала и одновременно с тем восхищала, пусть и против воли, уверенная сила, исходящая от Морской Ведьмы. К стыду, к своему, ему не удавалось оставаться перед этой женщиной совершенно бесстрастным. Эти гибкие, словно змеиные движения завораживали и вызывали в тяжёлый, чёрный вихрь в его сердце. При одном взгляде на Ведьму всё внутри Фабианаа леденело, как при виде смертельной опасности, только тело пылало как в огне.

Как это возможно, глядеть в серые, светлые, как лёд, глаза и видеть – тьму?

Ведьма мягко кружила вокруг, словно акула, готовая напасть. В воде нападение акулы – верная смерть, это знает даже такая сухопутная крыса, как он.

Фабиан молчал, кусая губы, пока кончики ледяных пальцев ведьмы скользили по его шее, замерев у кадыка. Она словно отрезала ему путь к отступлению, и он чувствовал себя униженным, но не смел проявить неудовольствия, боясь её рассердить – ведь от ведьмы зависело самое главное, самое дорогое в его жизни.

В серых глазах, обращённых к нему, тепла не больше, чем в ледяной метели. Невозможно ни почувствовать эмоции, ни разглядеть душу.

Да и есть ли у ведьм душа?

Фабиан мало что знал о Синей Даме, ещё меньше понимал он в ведьмах, но даже того, что знал и понимал было достаточно, чтобы осознавать – он не нужен ей. Совсем. Даже в качестве любовника на час. Он просто игрушка. Она играет с ним как кошка с мышкой, лишь до поры не выпуская из лап смертоносных когтей.

Её ладонь скользила по его щеке и казалось, что к коже приложили кусок прохладного шёлка. Прикосновение могло сойти за ласку.

Фабиан ощущал горьковатый запах, исходящий от белокурых волос.

У Расии волосы тоже были светлыми, но у ведьмы они гуще и блестят ярче. В них словно звёздочки вспыхивают.

Как такое возможно?

Против воли взгляд Фабиана опустился ниже.

Талия у ведьмы тонкая, ладонями обхватить можно. Пышная грудь полуоткрыта.

Стоило лишь взглянуть в соблазнительную ложбинку женского корсажа, как он ощутил острое желание. Член отвердел от внезапно нахлынувшей похоти, в паху тяжело ныло от болезненной сладости. Фабиан изо всех сил старался сохранять спокойствие и бесстрастность, но с каждым мгновением ему всё труднее было держать себя в руках.

Ведьма вдруг прижалась к нему всем телом так, что он прочувствовал, ощутил все изгибы её хрупкого, гибкого, податливого под руками тела и, сдаваясь, уже не помня себя от накатившей любовной горячки, наклонился вперёд, сминая, словно первоцвет, целуя сладкие, влекущие губы.

Всё было как во сне.

Только что они вроде как стояли на утёсе над морем, и вот уже лежат на широкой кровати под голубым балдахином, на светлом, гладком, как внутренняя сторона раковины, шёлке. Волосы ведьмы дождём рассыпались по плечам и подушкам. Глаза горели мрачным огнём. Так сразу и не поймёшь, что же в них полыхает ярким пламенем? Страсть? Насмешка? Желание унизить? Или – убить?

Её совершенная, словно точёная, крепкая и упругая, пусть и небольшая, грудь полностью открылась взгляду, когда ведьма откинулась назад, опираясь на руки.

Фабиан до хруста сжал зубы, чувствуя отвращения к самому себе, презирая себя за то, что чувствовал, но он был в силах противиться накатившему наваждению. Рука словно против воли потянулась к штанам, распустила завязки, сжала твёрдый, как камень, член.