Екатерина Оленева - Морская ведьма

– Ты велела прийти через два часа, – прошелестел голос, тихий, как шорох листьев, гонимых ветром. – Я дожидаюсь тебе приблизительно столько же, если не вдвое больше. Вижу, ты нашла себе ещё одного… гостя?

Марихат поморщилась и, на скорую руку сплетя заклинание, отправила Фабиана, всё ещё пребывающего в глубоком обмороке, на ближайшую софу. Несмотря на то, что тащить парня приходилось не руками, перемещение всё равно изрядно выматывало.

– Кто это? – вопрос звучал так, словно Ворикайн не сомневался в своём праве его задавать.

Марихат уже убеждений не разделяла.

– Правда думаешь получить от меня полный отчёт, дорогой? Извини, но у меня нет желания делиться с тобой подробностями моих вечерних прогулок.

– Что же так? – с издёвкой протянул Ворикайн, делая несколько шагов к Марихат.

– Вот так, как есть, –с равнодушием, проистекающем скорее от усталости, чем от чего-либо другого, отозвалась она, подходя к графину и наливая себе полный стакан воды.

– Признаться, ты меня удивляешь. Я предполагал найти тебя в глубоких раздумьях и расстроенных чувствах. Вместо этого ты тащишь в свою змеиную берлогу очередного молодого красавца?

– И что тебя удивляет? Отличный способ утешиться, – отсалютовала ведьма опустевшим стаканом. – Рекомендую.

– Красавца? – саркастично выгнул изящную белёсую бровь Ворикайн, отрицательно помотав головой. – Это вряд ли. Даже ради тебя.

– Ты со мной флиртуешь? – холодно поинтересовалась Марихат у противника.

– Почему нет?

– Предав меня всеми возможными способами ты считаешь это нормальной линией поведения?

– За столько лет твоя обида должна была бы угаснуть.

– Ты недавно подбросил дров в угасающий костёр, пытаясь шантажировать меня моей дочерью. И я не назвала бы мои чувства к тебе «обидой». Но если ты предпочитаешь придерживаться данной терминологии, будь, по-твоему. Считай, что я всё ещё обижена.

– Ты можешь мне не верить, но я вынужден был тогда оставить тебя. Для твоего же блага.

– У нас с тобой разные понятия о благах, смертный. Как по мне, так бросить умирающую после родов женщину одну, без средств к существованию, оставив её среди врагов, когда по пятам за ней движется когорта Святого Ордена, желающих отправить её на костёр – это не благо, а зло. Хотя ты действовал вполне логично. Ты сбросил меня как балласт, чтобы спасти самое ценное, что у тебя было на тот момент – себя любимого. И, конечно же, любящая тебя всем сердцем, я должна была это принять, понять и простить. Именно этому вы учите своих земных женщин? Безропотно нести свою ношу и не мешать мужчинам наслаждаться жизнью. Умирать за любовь, чтобы выживал любимый.

– Я знал, что ты выживешь. Знал, что вырвешься. Забрав у тебя ребёнка, я развязал тебе руки.

– Хватит! – резко оборвала его Марихат. – Ты ничего не сумеешь достичь очередной ложью, лорд Молний. Разве, разозлишь меня сильнее? Кстати, почему ты так без опасливо приходишь ко мне?

– При всех моих недостатках, признай, я никогда не был трусом?

Подойдя, он остановился за её спиной.

Марихат чувствовала его присутствие всей кожей. И ей это совсем не нравилось.

– Ты мать моего единственного ребёнка, Марихат. Если бы ты только видела нашу дочь! У нас получаются красивые дети. Я часто спрашивал, каким бы был сын?

– Он был бы тем, кого вы так боитесь и презираете – нагом.

– Твоя дочь – человек.

– Не обманывайся. Она просто слишком юна. Змея в ней ещё спит. Ты и сам это отлично знаешь, иначе не пытался бы спрятать её среди Кровавой Гильдии. И как смеешь ты упрекать меня в том, что я не знаю своё дитя? Ты! Лишивший мою дочь её матери!

– А что мне оставалось делать?! Ты забрала бы её у меня! И отвела бы к своим!

– Конечно! Потому что она – наг. Нравится тебе или нет, она наг. Признай это, двуличное чудовище!

Ворикайн поморщился, обходя стол.

Теперь стол стоял между ними, как барьер, как линия разграничения.

– Ладно, – кивнул мужчина. – О прошлом нам уже не договориться. Можешь не прощать меня, если хочешь. Но предубеждение не должно замутить твой разум и помешать сделать правильный выбор в будущем.

– Это какой же выбор? – с вкрадчивостью настоящей змеи протянула Марихат.

– Реставрация старой власти уничтожит слишком много людей, разбередит и без того едва затянувшиеся раны. Прославленная дочка не может быть лучше своего бесхребетного слабака-отца. Наверняка она такое же жалкое ничтожество, как и всё племя Ромэсингов. И, хотя против неё, как человека, я не имею ничего, ты же понимаешь, Марихат, что этот плевел нужно вырвать безжалостной рукой, чтобы могли расти другие здоровые посевы?