Анастасия Королёва - Затворница

Слова, словно камни, врезались в меня, выбивая остатки воздуха. Не приехали… Никто не приехал. И он тоже.

Мне хотелось выглядеть равнодушной и спокойной, но не получалось, голос дрожал и срывался, а фразы сами слетали с губ:

– Это неправда, Ди, скажи, что это неправда?

Наверняка я выглядела жалко. Но… Десять лет одиночества, десять лет надежды на прощение. Прощение, которое мне было так необходимо, чтобы жить дальше. А меня лишили и этого.

– Элизабет, – безжалостно отмахнулась сестра. – Прекрати. Если бы не… – тут она всё же запнулась, и я увидела, как её мнимая выдержка трещит по швам, – Грэгори, я бы тоже не приехала сюда.

Услышав своё имя, мальчик вздрогнул всем телом, а мать, не оставив ему и секунды для сопротивления, подняла детскую ладошку вверх, демонстрируя почерневшую кожу на запястье.

– Видишь? – прошипела она зло.

«Это всё из-за тебя!» – так и осталось там, в её сердце. У неё не хватило смелости сказать мне эти слова в лицо.

Между нами вновь опустилась тишина. Но на этот раз мне не хотелось, чтобы она прерывалась. Хотелось лишь одного – закрыть глаза, а потом открыть и понять, что это всё сон. Дурной сон, что развеется вместе с утренним туманом.

– Его вещи в гостиной, – наконец вновь заговорила Диона. – Там есть всё необходимое; если что-то будет нужно, напишешь, и я переправлю порталом.

Пока она говорила, я пыталась понять лишь одно:

– Стой, ты хочешь сказать, что оставишь его здесь одного?!

– Почему же? – пренебрежительно фыркнула она. – Не одного, а с тобой.

Я всё же посмотрела на мальчишку – его трясло, а по бледным пухлым щекам катились крупные слезинки. Я могла понять её ненависть ко мне, но к собственному сыну? За что? Он, так же как и я, не виноват в случившемся. Хотя в мою невиновность не поверят никогда.

– Диона, ты слышишь, что говоришь? – спросила хрипло, стараясь унять дрожь, которая передалась от мальчишки ко мне.

– Слышу, – сестра вновь спряталась за стеной равнодушия. – Но не тебе меня учить, Элизабет.

Если не мне, то кому?

– И он , – имени я не произнесла, но мы обе прекрасно знали, о ком идёт речь, – согласился?

Взгляд Дионы вспыхнул ненавистью:

– Не твоё дело, слышишь? Не. Твоё! – на последней фразе её голос сорвался на крик, что эхом разнесся по саду.

Не моё…

– Грэгори останется здесь, – пытаясь успокоиться, тихо произнесла Диона. – Насчёт вещей я сказала, а мне пора.

Она хочет уйти, вот так бросить здесь сына и уйти. Как когда они все бросили меня. Мальчик, кажется, только сейчас понял, что происходит. Возможно, он до последнего надеялся, точно так же, как и я, что это лишь сон? Очередной кошмар, ничего не значащая иллюзия?

Грэгори вцепился в руку матери и тихо захныкал:

– Мама, мамочка, не оставляй меня здесь, прошу. Ма-а-ама!

Это невыносимо! Как такое возможно? Неужели это та девочка, которая когда-то таскала меня тайком от родителей на конюшню, чтобы покормить маленьких беспомощных котят? Та, кому я завидовала и на кого хотела быть похожа?

– Хватит, Грэгори, – её крик, наполненный и злостью, и болью, вновь прорезал тишину. – Я уже всё объяснила тебе.

Разве важны для этого мальчишки объяснения? Когда привычный мир рушится, мало знать причину разрушения… Нужно ещё научиться выживать там, куда судьба забросила тебя. Но вряд ли ребёнок его возраста это знает.

– Ма-а-а-ма, – громче закричал он и ухватился руками за подол ее платья.

Я не выдержала, отбросила клюку и быстро подошла к ним.

– Останься, – попросила её, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы. – Я не буду попадаться вам на глаза, уйду жить в домик конюха. Только останься с ним.

Диона замерла. Выдохнула шумно и произнесла спокойным голосом:

– Не говори глупости, – это мне, и уже сыну: – Грэгори, мы не раз говорили с тобой на эту тему. В конце концов, ты будущий мужчина, прекращай реветь!

Строгий выговор, от которого мальчишка резко замолчал; мне показалось, что он попросту захлебнулся собственными слезами. Только стоял и смотрел широко распахнутыми глазами на мать.

«Будущий мужчина» – это так далеко, а здесь и сейчас ему было плохо и страшно. Перед глазами пронеслась картинка, когда из замка уезжали родители вместе с сестрой. Нет, в тот день я уже не плакала и не молила их о прощении, всё это было сделано задолго до того, как они окончательно решили меня бросить. Но боль была настоящей, а не выдуманной.

Я покорно опустила голову и протянула руку Грэгори: