Анастасия Королёва - Затворница

К слову, пёс был с нами в столовой. Тайра хоть и побаивалась его и всё ещё тихо бормотала слова молитвы, проходя мимо, но хотя бы не предпринимала попыток убежать куда глаза глядят.

Я посмотрела не покрасневший диск солнца, который клонился к закату, и согласилась. У меня есть ещё немного времени, так что не стоит отказывать мальчишке в такой пустяковой просьбе. Рик смотрел на нас украдкой, и я уже собралась пригласить его вместе с нами, но мать попросила его помочь ей на кухне.

Ничего, у них ещё будет возможность познакомиться поближе. Уж я-то им в этом помогу.

Грэгори и Гром носились по небольшой лужайке рядом с маленьким прудом, и я затруднялась сказать, кто из них радовался больше. Мальчишка то и дело тискал мохнатого пса, зарываясь в густую белую шерсть ладошками, а тот в ответ на ласку довольно жмурился и разве что не поскуливал от счастья.

Наконец, мы пошли обратно в замок.

– Тебя нужно искупать? – почему-то у меня получился вопрос, а не утверждение.

– Нет, – поспешно выпалил Грэгори и покраснел до самых кончиков ушей, – я уже умею сам купаться. Папа всегда говорил, что нужно быть самостоятельным.

При упоминании об отце его шутливое настроение и улыбка пропали. Сердце в груди сжалось от боли, и я с трудом ответила, стараясь казаться беззаботной:

– Это хорошо. Значит, сейчас в душ – и спать.

Мальчишка тут же почувствовал перемену в моём настроении и спросил прямо:

– Я вас чем-то обидел?

Вот как ему объяснить, что он совсем ни при чём? Просто… Мне сложно осознавать всё, что произошло, даже спустя бесконечные десять лет.

– Нет, совсем нет, – грустно улыбнулась, – я всего лишь устала. Сегодняшний день был слишком длинный для такой старухи, как я.

Отчасти это было правдой.

Если Грэгори и не поверил мне, то больше ни о чём спрашивать не стал.

В его комнате уже была застелена постель, а некоторые вещи, необходимые прямо сейчас, лежали на полочках в шкафу. Пока мы гуляли, Тайра успела выполнить моё поручение. Всё же хорошо, что она решилась взяться за эту работу, несмотря на страх; пока я очень довольна ей.

Я оставила Грэгори одного и пошла в свою комнату. Я действительно устала, настолько, что готова была лежать и не двигаться целую вечность. Смотреть в потолок и считать новые трещинки, но…

Мне нужно написать Дионе. Вряд ли она решится на ещё одну личную встречу, но на письмо, я надеюсь, ответит.

Я долго сидела над пустующим листом бумаги, не зная, с чего начать. За столько лет я отвыкла писать письма, обычно приходилось отправлять лишь список того, что мне было жизненно необходимо, да пару капель крови, чтобы вновь не дождаться обнадёживающего ответа от целителей. Я бы давно бросила истязать себя напрасными надеждами, но… Что если однажды найдётся хоть кто-то, способный избавить меня от проклятья?

Каждый вопрос, что касался Грэгори, хотелось выкрикнуть в лицо, а не карябать каллиграфическим почерком, каждый ответ хотелось услышать, видя её глаза. А ещё лучше – его, но это уже несбыточные мечты.

Меня оставили здесь одну, когда я была куда старше Грэгори, да и мне здесь было всё знакомо – каждый уголок замка. А они привезли мальчишку и бросили на произвол судьбы. Да, родовое проклятье в стенах Гордан-Гри не столь всесильно, как за его пределами, но можно же было остаться с ним. Хотя бы на первое время, чтобы он привык и ко мне, и к этой пустующей громаде замке, и к безлюдным коридорам с бесчисленными запертыми комнатами.

Я могла бы вовсе не показываться ей на глаза, но… Диона не была бы членом семьи Гордан, если бы не показала свой непреклонный нрав.

Когда я взяла в руки перо, обмакнув кончик в чернила, часы на стене натужно заскрипели и принялись отсчитывать удары.

Один, второй, третий…

И когда бой стих, остановившись на десяти, я выронила из рук перо и с замиранием сердца стала ждать. Что вот сейчас, ещё немного – и по коже пройдёт рябь, будто кто в заводь бросил камень. Я каждый раз сгорала от нетерпения и боялась этого момента.

Что, если однажды ничего не произойдёт? И я даже ночью останусь всё той же дряхлой старухой? Навсегда запертая в проклятом теле?

А может быть, я обрадуюсь этому? Мне не придётся играть ничью роль, просто эта роль станет моей жизнью, не привычной маской, а реальностью. Тогда, возможно, я не буду больше мечтать об исцелении, тогда я убью в себе надежду, которая иной раз вспыхивает ярче солнца. Вспыхивает и гаснет, стоит мне утром посмотреть на себя в зеркало.