Вера Чиркова - Заложница. Сделка

– Чем таким ты поклялась – здоровьем, жизнью или кем-то близким, – задал вопрос Харн, – что до сих пор боишься нарушить данное слово?

– Первым, – виновато вздохнула тень и, опасливо оглянувшись на занавешенное зеркало, еле слышно шепнула: – И не только своим.

– Вот как… – нахмурился Хатгерн, оказывается, не напрасно он возненавидел этого негодяя с первого взгляда. – И у того, кто потребовал с наивной зеленой девчонки страшную клятву, есть возможность даже здесь наказать тебя за ее нарушение?

Таэль только молча кивнула. Тогда, пять лет назад, гордая своим особым предназначением, она с легкостью отреклась от возможности жить такой же жизнью, какой живут все окружающие люди и существа. Найти себе единственного спутника жизни, заниматься вместе с ним обустройством уютного семейного гнездышка, рожать и растить детей – все это казалось юной девчонке скучным и унылым занятием, ни в какое сравнение не идущим с таинственным и опасным ремеслом тени.

К тому же Ганти умел очень интересно рассказывать о случаях, когда знаменитые мастера-тени спасали герцогства от войны и гибели. И ради справедливости нужно признать, все эти пять лет она считала, что поступила правильно, когда согласилась пройти предложенный ей ритуал. Впрочем, как Таэль теперь понимает очень ясно, трое мужчин, которым она тогда доверяла как богам – отец, Ганти и Бенфрах, сделали все, чтобы у нее не было и тени сомнения в правильности принятого решения.

– Это, конечно, невесело, – подумав, честно признал Харн, – но найти выход можно из любого положения, если сильно захочешь, конечно. А я хочу… еще никогда в жизни я не был хоть в чем-то так уверен, как в этом. И потому мы продолжим угадывать. Какой способ придумала гильдия теней, чтобы удержать тебя от нарушения данного слова? Чем они закрепили данную тобой клятву? Лично я знаю несколько способов: зачарованные зелья, такие, как яд, дарованный заложницам герцогиней Лигурией, особые артефакты, которые невозможно снять, подобно нашим, и запретный ритуал на крови… Мин, мне показалось? Неужели именно он? Ну они и негодяи!

Никогда еще Таэльмину так яростно не захлестывала горькая боль и обида, как сейчас, под расстроенным взглядом этих зеленых глаз. Ни в то черное утро, когда ей сообщили о внезапной гибели отца, с вечера долго обсуждавшего с нею свои далеко идущие планы, ни в другой, не менее несчастливый вечер, когда Зарвес приказал собираться в путь.

Казалось, все несбывшиеся мечты и неудавшееся поступки, невысказанные упреки и осознание недополученной от родителей ласки, постепенно созревшее в ее душе после смерти отца, вдруг скрутились в груди в тугой неудобный комок, не позволяющий ни вздохнуть, ни произнести хоть слово. И только невесть откуда взявшиеся слезы, казалось накрепко запертые в кулачке непреклонной воли, вдруг самовольно прорвали железный запрет и покатились из глаз теплыми дорожками.

– Таэль, радость моя, не плачь, малышка, ты же самая смелая и умная… Я клянусь тебе, мы отменим этот проклятый ритуал… на все пойду ради твоей свободы… хоть на край света, только не плачь… – бессвязно бормотал Харн, неумело отирая прямо ладонью соленые капли и покрывая лицо невесты нежными поцелуями.

Горячее сочувствие и щемящая, никогда не изведанная им прежде нежность затопили душу герцога, и вместе с ними пришло внезапное понимание истинности всех обещаний, какие он готов был дать своей малышке, лишь бы она не давилась беззвучными, горькими слезами.

И не просто обещания – всю жизнь, всю кровь и плоть хотел бы он отдать, лишь бы избавить ее от последствий ритуала, к которому подтолкнули по-детски наивную тень многоопытные интриганы.

– Любовь моя… – Слова, которых обычно Хатгерн старательно избегал в общении с Жазьеной и подобными ей женщинами для развлечений, теперь сами рвались с губ и казались единственно верными и достойными девушки, вздрагивающей от горьких рыданий у него на плече. – Моя единственная…

Самый лучший способ утоления женских слез, какой только знал Харн, никогда еще не доставлял ему самому столько удовольствия, и герцогу уже начало казаться, что еще немного и тень ответит на его жаркие поцелуи.

Но она вдруг вся сжалась и отпрянула от него, как от ядовитой змеи, и пару секунд герцог с недоумением искал ответа на встревоженном лице любимой. А затем услыхал, как с негромким металлическим лязгом ползет из затвора щеколда и, чуть скрипнув, отворяется входная дверь.