Аэлита Ясина - Соня и тайны запретного мира

– Не ждал. С возвращением.

– Да уж…. Как жизнь, жена?

– Дерьмо, как и раньше.

– Все не разведешься?

– Не в ней проблема, в жизни хреновой.

Жену Джон не любит. Она исправно треплет ему нервы, изменяет с майором из соседнего гарнизона и ничем не напоминает очаровательную ясноглазую студентку медицинского, за которой он когда-то активно ухаживал. Она вместе с ним мотала срок их жизни по военным базам, что люто ненавидела и в отместку везде заводила любовников. Он бы и развелся, да только куда ей идти?

– Возьми отпуск, отвлечешься.

Джон, улыбаясь, хмыкает. За всю свою жизнь он никогда не был в отпуске.

– Война не только здесь, она повсюду, в каждом из нас.

Собеседник вздыхает, почесывая подбородок.

– Философом стал. С чего?

– Помотало. Пойду, проверю, как окоп мальцы нарыли.

– Увидимся.

Джон кивает и спешно уходит, не тот сегодня день для пустой болтовни. Какая-то тоска поселилась в груди и не дает спокойно дышать. Словно мешает что-то.

Джон прохаживается вдоль окопа, ослепительный ярко – желтый шар солнца все так же палит, Джон курит неизвестно какую по счету сигарету. Что с ним не так сегодня? Снова всплывает старое чувство, что должна быть другая жизнь. И отголоски забытой детской мечты призраком проносятся в памяти.

Джон присаживается.

– Мда …

Достает изо рта папиросу и, мельком взглянув на нее, отшвыривает прочь.

– Ну, глянем изнутри.

Солдат прыгает в окоп. Его прыжок растягивается во тьме, внезапно обрушившейся вокруг.

Ему двадцать семь. Он привлекателен и состоятелен. Очень состоятелен. Точнее, его родители. Это, пожалуй все, что на первый взгляд можно сказать о Лене. Про родителей, глядя на него, не сложно догадаться.

Шикарный загородный особняк расположен в одном из самых престижных и дорогих районов Подмосковья. «Золотая молодежь» развлекается: гремит музыка, на площадке у бассейна «крутит винил» известный ди-джей, настолько известный, что его гонорары поистину космические, но здесь деньги льются рекой. Как и алкоголь. Дорогой, марочный и крепкий. Столы ломятся от закусок, а вышколенные официанты с невозмутимыми лицами ловко снуют между в меру и не в меру пьяными гостями.

На лужайке у дома, в стороне от основной массы, держа в руках тяжелые, граненые стаканы с виски стоят Леня с другом. У друга язык и ноги уже заплетаются и, каким чудом он еще удерживает вертикальное положение, является загадкой.

– Б…б… бабенка та была ничего, но не.. не нашего уровня.

Леня залпом глотает виски и, сморщившись, выдыхает воздух в кулак.

– Какая тебе разница кого тр*ть?

– Наши девочки чищ-ще.

– И разгребай потом проблемы с предками. Че нашу чистенькую испортили? А их чистенькая, гуляет как су** последняя с пеленок.

– Да ладно. Тебя – то никто не прижмет. Батя… со всеми договорится.

– Да че-то сливается по ходу, – в глазах Лени загорается ненависть. – Моралистом стал на хрен. Феррари зажал, козел. Говорит работать пора, тогда и подарю. Урод.

Последнее слово он просто выплевывает, глядя на большие окна отцовской спальни на третьем этаже.

– У моих тоже задвиги случаются, пройдет. Пойдем, знобит меня.

Пошатываясь, парни направляются в сторону дома.

– Че за хрень?

Нога Лени увязает в простой земле, словно в болотной жиже. С трудом, он пытается вытащить ногу из появляющейся трещины. Приятель, шатаясь, неуклюже пытается ему помочь, но Леня отмахивается.

– Да иди ты, я сам.

Приятель обижается, и надув губы, бросает стакан. А затем, круто развернувшись, уверенным шагом идет к веселящейся компании и искрящейся воде бассейна. Там, предсказуемо, координация ему изменяет и роняет перепившее тело в бассейн. Освежиться. С тучей брызг и девчачьим визгом.

Но Лене не до того. Неожиданно легко нога поддается, а трещина в земле стремительно расширяется.

– Че за хрень? Уволю этого гребанного садовника.

На глазах, трещина становится бездонной пропастью, а край земли, вместе со стоящим на ней Леней, неторопливо, как в замедленной съемке, обрушивается вниз.

Падая, Леня орет и машет руками. Кругом смыкается темнота.

Просторная комната наполнена светом. Здесь мало мебели и приятно свежо. Прозрачно – голубые занавеси на огромном окне раздуваются от легкого летнего ветерка.

В центре комнаты у мольберта, с палитрой в руках стоит миловидная и миниатюрная Лера. Темные волосы девушки убраны в хвост, на белой легкой рубашке ни следа краски. Закусив губу и прищурив синие глаза, Лера критически смотрит на свое творенье. Вся жизнь девушки – это рисунок. Прежде ручки, она взяла в ладонь кисть и краски. Она рисовала всегда и везде и сейчас, в двадцать лет, преподает на кафедре и выставляется на престижных выставках, закончив художественную академию экстерном два года назад.