Наталья Трибунская - Люди, которых не было

– Ты чем-то обеспокоена? – кажется, я уловила в его голосе улыбку, по крайней мере лицо его, освещенное лунным светом, не выражало ни капли серьезности.

– Да я почти голая!

– Ну вот и неправда. На тебе белье. К сожалению, в гардеробе моей сестры нашлось только это…

Да он смеется надо мной! Лежит и хихикает, обрадованный тем, что сумел застать меня врасплох. Я уже успела закутаться в покрывало, хотя мне это стоило немалой выдержки, но болезненность моего тела в этот момент меня мало волновала. Я была в ярости от неуместных шуток Эвана, и все же решила не показывать, как сильно меня это задело.

– Сестры?

– Да, мы живем тут все вместе, братья и сестры, родители и дети. Переодевала тебя она, а лечил тебя я. Если ты это хочешь знать.

Кажется, мое лицо стало пунцовым. Надеюсь, в слабо освещенной комнате это было незаметно. Несмотря на адский огонь в теле, я постаралась приподняться на локтях, чтобы устроиться в кровати поудобнее.

– И как ты меня лечил?

Ну вот, опять эта его улыбка. Кажется, его и правда забавляет вся эта неловкая ситуация.

– Ну, во-первых, позволь пояснить тебе, что такое тонкое белье было просто необходимо. Твоя кожа горела и была очень чувствительна, а грубая ткань могла лишь повредить ее и причинить дополнительные страдания. Сестра подобрала тебе эту одежду из самой невесомой ткани, которую мы делаем сами. Она, к тому же, очень красива. Но не это главное. Любой другой наряд мне пришлось бы часто снимать и надевать, так как первые дни я постоянно проводил необходимые процедуры.

– Что это за процедуры?

– Скоро узнаешь. Сегодня придется повторить. Нужно вывести остатки яда из твоего организма. Это очень болезненно, тебе придется собрать все твое мужество и терпение.

– С этим у меня проблем нет, – я постаралась реабилитироваться в этой щепетильной ситуации.

– В любом случае, все процедуры позже. Почему ты так рано встала и куда это ты собралась?

– Куда-нибудь.

– Прости, что?

– Понимаешь, я устала лежать, не могу ничего не делать! Хотела разведать тут обстановку.

Его лицо моментально стало серьезным:

– В твоей ситуации это глупо. Тебе еще рано вставать с постели без моего присмотра.

Я хотела было возразить, что он мне не нянька. И даже если я и обязана ему жизнью, это не дает ему права распоряжаться мной и решать, что я могу делать, а чего нет. Но Эван совершенно неожиданно для меня ухмыльнулся и добавил:

– Но вообще это очень мило. Воительница делает глупости и рассуждает, как маленький ребенок. А вместо того, чтобы беспокоится о своем здоровье и скорейшем выздоровлении, она думает о своем внешнем виде, а также о том, как бы поскорее сбежать из-под моей опеки!

– Ты опять надо мной потешаешься? – странно, но хоть я все еще и хмурилась, в глубине души я уже не злилась на него, и не могла выглядеть такой обиженной, как мне хотелось.

– Ни в коем случае. Я тобой умиляюсь. И восхищаюсь. У тебя железная выдержка, учитывая все те обстоятельства, которые на тебя свалились, – сказал он вполне искренне.

А ведь у меня и правда особо не было времени как следует обдумать все, что со мной произошло. Возможно, я просто еще до конца не осознавала реальность происходящего. К тому же еще и этот таинственный ангел. Я знаю его всего второй день. Правильнее было бы сказать, что я его вообще не знаю. Но почему-то я ему доверяю. Мне легко и просто с ним, и даже вполне комфортно. Возможно, это ошибочное впечатление. А возможно мне просто так сильно нужна поддержка в этом мире, который давно превратился в ад, что я готова встретить ее в лице этого ангела. Но мне достаточно уже того, что Эван спас меня и заботился, не отходя от моей постели все это время. И сейчас он прилагает все усилия, чтобы поднять меня на ноги.

Мне просто так не хватало этой заботы всю мою жизнь. Родившись воительницей, ты думаешь обо всех: о родителях, о друзьях, о ближних, о тех, кого ты должен спасать и защищать. Одним словом, обо всех на свете, кроме себя самой. Конечно, мои родители заботились обо мне, но в семье воителей нежности и прочим проявлением любви отводится очень мало времени, ведь нашей главной задачей было воевать, а в перерывах – тренироваться. Я просто знала, что родители меня любят, также, как и я их, но так ли часто мы говорили это друг другу? Также я знала, что всегда могу рассчитывать на поддержку моей подруги Кейтлин: она всегда приходила мне на помощь в бою и ей не было равных в выслеживании врага. Но, пожалуй, мне так не хватало всю мою жизнь простых выражений доброты, тепла, заботы, любви. Забавно, но я не могла припомнить, когда надо мной кто-то в последний раз подшучивал, или заставлял меня смущаться, и уж тем более никогда не было кого-то, кто мог бы превратить меня обыкновенной улыбкой в растерявшегося ребенка. Никто и никогда раньше не одаривал меня волной нежности одним простым, невинным, обыденным вопросом «Как твои дела?» или «Как ты себя чувствуешь?». И все это я нашла тогда, когда мне казалось, что я уже умерла. Все это воплощал в себе мой личный ангел, который сидел сейчас напротив и смотрел на меня с такой заботой, что я готова была расплакаться (с каких пор я стала его называть своим? Наверное, когда впервые увидела его и решила, что каждому полагается личный ангел).