Эндлесс Рейн - Я (не) твоя рабыня, султан!

– И то верно. Не грызи себя, детка, почти все здесь были в твоей шкуре, – мурлыкнула синекожая, обвивая руками мою талию и прижимая к себе. Я же не спешила развеивать их убеждения – о моем происхождении однозначно трепаться не стоило, раз уж девушкам в гареме так и не доложили, кого к ним привезли.

– Да на самом деле здесь и не так плохо, – подала голос соблазнительная брюнетка, подошедшая вместе с красноволосой прелестницей. – В гареме хоть и не обеспечивают царские условия каждой одалиске, но и на произвол судьбы не бросают. Мы живем в роскошных палатах, нас хорошо кормят и одевают. А султан, хоть обычно и очень груб в постели, но что-то в этой грубости есть, – протянула она, чертовски сексуально закусывая пухлую губу. – И зуб даю, вчера твое тело просто пело от того, что он вытворял с тобой!

– Рилла, она ведь все равно тебя сейчас не поймет, – покачала головой красноволосая. – Не похоже, чтоб она жила в местах вроде тех, где выросла ты, в нищете и убогости. Где нет никакой безопасности, особенно для женщин, а изнасилование по дороге домой – дело настолько обычное, что пострадавшие даже в полицию не заявляют. Эта девочка выглядит ухоженной. Готова поспорить, она даже никогда не голодала. Так что для нее произошедшее вероятно стало кошмаром, которого она не могла себе представить, и сейчас не знает, как пережить.

– А ты права, – задумалась брюнетка. После, обратившись снова ко мне, добродушно добавила: – Но все равно не грусти!

– Спасибо, – наконец слабо ответила я, через силу улыбнувшись.

Эти девушки были далеко не первыми, с кем я заговорила в гареме. Но из тех наложниц, с которыми мне довелось пообщаться за последние часы, они вызывали наибольшую симпатию.

– Не будем расспрашивать тебя о том, откуда ты, и как жила раньше, – вздохнула красноволосая. – Мы понимаем, что сейчас это только сделает тебе больнее. Да и, в конце концов, оно теперь уже и не важно. Если когда-нибудь захочешь, то сама расскажешь. Так что попытайся просто начать здесь все с чистого листа! Меня зовут Айриш, как звали раньше – не важно! Это Рилла, моя дорогая половинка, – улыбнулась она, приобняв брюнетку за талию. – А тебя как зовут?

– Теперь? Лита, – ответила я, ловя себя на том, что в компании этих девушек немного расслабляюсь, и как будто становится легче дышать.

– А я Сейла, – подмигнула синекожая красавица, по-кошачьи потершись щекой о мою щеку. После чего неожиданно лихо заявила: – А знаете что? Она мне нравится! Все, никому не отдам!

Расхохотавшись, девушка повалилась спиной на атласные подушки и потянулась, словно правда была кошкой, разминавшей косточки. И почему-то мне самой в этот момент захотелось засмеяться! Как будто смех Сейлы заражал меня, невольно растягивая губы в несмелой улыбке…

– Лита! Ты сейчас в общем зале?! – неожиданно раздался голос одного из главных смотрителей. Обернувшись на него, я увидела на входе дорого одетого высокого мужчину, которого сопровождало трое смотрителей более низкого ранга. – Лита! – повторил он более раздраженно.

– Да? – слабо отозвалась я, неуверенно вставая с пуфика, и пытаясь совладать с вновь вспыхнувшей тревогой.

– Иди сюда, чего ресничками хлопаешь?! – фыркнув, закатил глаза смотритель. – Или думаешь, твою персону будут долго ждать в медицинском крыле?!

Паника накатила с новой силой, и я поняла, что меня трясет. Уже? Почему так рано?

– Ох, дорогая, держись, – тихонько вздохнула Айриш, сочувственно погладив мою безвольно обвисшую руку. – Все мы через это проходили. Может к лучшему, что сразу. Раз – и все. А то так бы неделями сидела, переживала из-за того, что оно случится. Крепись, дружок.

Сжимая дрожащие губы, я посмотрела на девушек влажными глазами, и едва заметно кивнула.

– Нам тебя что, самим тащить?! Давай ползи сюда! – прикрикнул смотритель. Едва не лишившись чувств от этого грубого голоса, я с трудом взяла себя в руки, и на негнущихся ногах направилась к выходу из общей комнаты.

Айриш была полностью права. Раз процедуры не избежать, то наверное хорошо, что ее проведут быстро и сразу. Пара-тройка недель ничего бы не изменили для меня, а значит, нужно просто принять это, смириться и идти дальше. Вне зависимости от того, как мне сейчас страшно и больно.

Глядя вокруг себя словно сквозь призму сна, я подошла к смотрителям, и подчиняясь приказу, последовала за ними по коридорам гарема. Волнение так сильно разрывало меня на части, что я упустила момент, в который со стен пропали картины и роскошные декоративные элементы интерьера, а пол, украшенный то мозаикой, то искусным паркетом, теперь покрывала относительно простая белая плитка. Когда же я наконец задумалась об этом, остатки моего времени истекли: меня завели в небольшой белый кабинет, где за столом сидел доктор, а в соседней комнате, судя по голосам, суетились медсестры.