Василий Гонзалес - Птица Фейга

В среду в шесть часов вчера я стоял возле входа в дом культуры железнодорожников. Я был один. Друзья мои отказались идти, сказали, что танцы – это глупости. А девушка их не очень-то и заинтересовала, мол, уж слишком высока для них. Мне же настоятельно рекомендовали идти, мол, и ростом подхожу, и с головой также нехорошо, может чего и получится в плане потери девственности. Минут двадцать я не мог решиться войти внутрь, стоя под первым ноябрьским снегом. Уж какие сомнения меня одолевали в те двадцать минут, не возьмусь и описать. Главное – успокоиться, чтобы можно было более-менее гладко разговаривать. Мне просто необходима была гладкая речь, потому что я заранее составил план: вызвать Катю на минуточку, сказать ей, как очень сильно она мне нравится, и пригласить на свидание тет-а-тет. Я готовился к реализации этого плана очень тщательно: я составил и, заперевшись от родителей в своей маленькой, но отдельной (невиданная по тем временам роскошь), комнате, придирчиво шлифовал текст, меняя слова, пробуя разные интонации; отрабатывал перед зеркалом мимику и жесты, принимал эффектные позы. Я хотел выглядеть свободно, непринужденно. И очень хотел сказать, как же очень сильно мне понравилась Катя. Странно, ведь я даже не рассмотрел ее толком, не поговорил ни о чем, я помнил только ее голос, ее французское «р», ее высокий рост и птичий профиль. Но мое воображение восполнило все пробелы: наделило Катю всеми возможными достоинствами, как физическими, так и душевными. Наверное, я влюбился тогда, влюбился в придуманную девушку. Текста, который я приготовил, не помню. Наверное, получилось что-то глупое и пафосное. Наверное, и выглядел я глупо, поскольку даже наш сосед по лестничной клетке, инженер Сергей Иваныч, вышедший на перекур, заметил: «А где ж твоя сумка? Да ты никак не на тренировку? Не уж-то небо на землю упало?» – потом рассмотрел меня повнимательней в свете тусклой подъездной лампочки, – «Дай-ка угадаю… Ой, какой глупый вид… На свидание идешь!» Сергей Иваныч был очень хороший и добрый человек, и обижаться на него не было никакой возможности.

Нужное помещение в доме культуры я нашел, идя на звуки музыки. Это был довольно большой зал с паркетным полом и зеркальной стеной, делавшей зал и количество танцующих вдвое больше. Звучал штрауссовский вальс, в танце кружились пары, пар шесть или семь. В основном танцевали девушка с девушкой, парней было всего трое, и они были совсем еще мальчишки, лет по двенадцать. Парни обнимали своих партнерш за талии и были чрезвычайно серьезны. Знакомый голос перекрывал музыку, отсчитывал, грассируя: «Раз-два-три, раз-два-три, внимательно, плавней движения… Леночка, спинку прогни…» Я на минуту застыл в двери, не решаясь войти, боясь помешать скользящим в вальсе парам. Затем заметил гимнастическую скамейку у стены, и быстро уселся на нее. Мимо меня пролетали танцующие вальс пары. «Очень хорошо, – звонко сообщил Катин голос, – Давайте отдохнем минутку: у нас гости». Магнитофон выключили, стало тихо, все остановились и уставились на меня, девушки улыбались. Я смотрел на танцоров снизу вверх и был готов провалиться сквозь пол от смущения. Я понимал, насколько нелепо я выгляжу в мокрой зимней куртке среди спортивно одетых людей, я видел, что с моих ботинок натаяла лужа грязной воды на чистый танцевальный паркет, а главное – я не видел Кати. Пауза убила бы меня непременно, но поднялся ветер, в зале засвистело, закружило, зашумело в ушах, волосы танцоров взметнулись, юбочки затрепетали на ветру. Свет на мгновение померк, тень накрыла меня… Это была тень Катиных крыльев, это ко мне прилетела Катя, чтобы спасти меня от чужих взглядов. Она с шорохом сложила огромные черные крылья за спиной, ветер мгновенно стих, Катя уселась рядышком со мной на лавочку.

– Привет! – она широко улыбалась, – Хорошо, что ты пришел.

– Ты очень п-похожа на п-п-птицу, – выговорил я. Я совершенно забыл подготовленный текст.

– Хммм… Как странно. Это, наверное, потому, что у меня длинный нос, да? Или потому, что я картавлю, как ворона? – Катя весело засмеялась. – Но заметь, тем не менее, нос у меня тонкий, и профиль мой очень аристократичный, смотри! – И Катя повернулась ко мне щекой, вздернув подбородок. Глядя на Катин профиль, я вспомнил книжную картинку, на которой была изображена грузинская царица. Только у царицы волосы были убраны под какой-то головной убор, а Катина прическа представляла собой большущую копну кудрявых темных, почти черных, со странным медным отливом, волос. – Похожа я на римскую статую? – Она снова весело рассмеялась и я, заразившись ее весельем, рассмеялся вместе с ней. – А ты, как я заметила, не очень любишь здороваться?