Василий Гонзалес - Птица Фейга

Она выкрикивала мне в лицо какие-то отдельные короткие слова. У нее так ужасно воняло изо рта смесью перегара, сигаретных окурков, блевотины и гнилых зубов, что мне поневоле приходилось отворачиваться. Мы топтались на месте, даже не стараясь попадать в ритм музыки. Вокруг нас точно также топталось множество пар, задевая и толкая и друг друга. Внезапно, видимо обидевшись на мое явно брезгливое к ней отношение, еще задолго до окончания песни партнерша вырвалась из моих рук и убежала куда-то сквозь топчущуюся толпу, оставив меня одного. Никто вокруг не обратил на это внимания. Я стал пробираться к выходу. По дороге я налетел на одного из моих друзей, топтавшегося с какой-то высокой, выше его почти на голову, девушкой. Быть на голову выше моего друга – дело немудреное, он был совсем невысокого роста. Но, тем не менее, его партнерша была действительно девушкой высокой, почти одного со мной роста. Жестом, приложив руки к груди, я извинился и показал, что направляюсь к выходу.

На улице было холодно, мокро и очень свежо, пахло прелой листвой и мокрой землей. Я жадно дышал чистым влажным воздухом. Было бы совсем тихо, если бы даже сюда не доносились глухие отзвуки чудовищной дискотечной музыки. Но здесь, под черным небом, под мелким чистым дождем она не раздражала, она была безопасна. Я поднял ворох опавшей грязной листвы и тщательно вытер листвой руки. Очень хотелось принять горячий душ с каким-нибудь особенно едким мылом.

Передо мной в неровном свете далеких уличных фонарей возникли три силуэта, один из них голосом моего друга сказал: «Знакомься, это Катя».

– Катя, – тихо, с улыбкой сказала высокая, почти на голову выше моего друга, девушка, и протянула мне руку. Я не знал, что мне делать: я только что оттирал свои руки грязной листвой от дискотечной мерзости. Мерзость-то я оттер, ну руки мои были в осенней уличной грязи. Сконфузившись, лихорадочно думая, как быть с протянутой мне рукой, я машинально выделывал своей правой рукой короткие таинственные пассы, – Ну пожмите же мне руку, не могу же я стоять с протянутой рукой, пока вы решаете, что делать с вашей грязью, – весело, заметно картавя, сказала Катя. Я быстро вытер правую руку о брюки и пожал протянутую мне руку. Я почувствовал, что рука моя осталась мокрой и грязной. Катино рукопожатие оказалось неожиданно крепким. Она, безусловно, почувствовала грязь между нашими ладонями. – Не переживайте, я видела, как вы пытались вытереть руки травой.

– Очень п-п-приятно, – не своим голосом сказал я. – Листьями. Не т-т-травой, а-а листвой. – Я – заика. В спокойном состоянии мог говорить довольно плавно, но чем больше я нервничал, тем больше заикался. А в тот момент нервничал я сильно, и был уверен, что даже пару простых слов сказать без запинки у меня не получится. От этого нервничал еще больше.

Катя засмеялась:

– Это очень важно, что не травой, а листьями! И мне приятно. Но зовут-то вас как?

– Нас зовут Алексей! – представил меня один из моих друзей. – Мы у нас спортсмен, книгочей, почти отличник и большой романтик!

– Н-н-неправда, – хриплым, сорвавшимся голосом проворчал я. Потом прокашлялся и твердо повторил: – Неправда.

– Что именно неправда? – весело спросила Катя? Я окончательно растерялся, сконфузился и даже немного обиделся на эту веселую девушку. Я даже отвернулся.

Мы все втроем провожали Катю домой. Оказалось, что Катя живет недалеко, минутах в десяти неспешной ходьбы. Все десять минут мои друзья и Катя весело болтали. Я же, будучи не в силах справиться с замешательством, хмуро молчал. Только два, самое большее три раза сказал «Да». Всю дорогу думал о том, что я запачкал Кате руку, какое у нее крепкое рукопожатие, и о том, как она невозможно картавит, при этом абсолютно не стесняется, и о том, какая буря занесла ее на дискотеку швейной фабрики. Лица Катиного я почти не разглядел. В тусклом свете редких уличных фонарей я мог иногда видеть ее профиль. Профиль у Кати был птичий, хищный, нос с горбинкой, скулы высокие и острые, а из-под вязаной шапочки выбивалась и ложилась на воротник пальто густая, плотная копна кучерявых волос. Голос ее был – простой девичий голос, говорила она быстро, гладко, правильно. Шуткам звонко смеялась, шутила сама. Вот ведь совсем инопланетное существо, – думал я. Она мне ужасно понравилась. Перед прощанием Катя пригласила нас приходить к ней в школу танцев в среду в шесть часов вечера в дом культуры железнодорожников, обещала научить нас танцевать.

Читать дальше