Регина Птица - Звёздная пыль

Уснуть Индрэ, конечно же, так и не удалось. Он лишь проворочался с боку на бок, не в силах избавиться от опасений, что Керве сумеет подсмотреть его сны, пока за окном не зарделся рассвет.

– Сколько времени? – спросил он, неподвижными глазами глядя в потолок.

– В третий раз прокричали петухи, и часы на башне пробили восемь раз.

Индрэ кивнул.

– Четыре часа… – медленно произнёс он. – Прикажи подать воды. Скажи им, что я не утоплюсь.

– Полагаю, они не разрешат мне помогать вам. Сами знаете почему.

Индрэ поджал губы, но кивнул. Он знал Керве так давно, что казалось, тот сопровождает его всю жизнь, хотя на самом деле Керве посвятили ему, когда тому было двенадцать лет – а самому Индрэ шестнадцать. Через два года после того, как Рудэна стала его женой и госпожой, и жизнь Индрэ превратилась в Ад.

– Пусть пришлют этого мальчика, – сказал он, – он уже видел всё, что мог. А ты… – Индрэ пощупал скулу, где продолжал наливаться синяк, – скажи, что я отказываюсь появиться на церемонии так. Мне нужна маска или ещё что-нибудь.

Керве вышел, а Индрэ произнёс в пустоту над собой:

– Четыре часа. Твой план был бесподобен, Индрэ. Здравствуй, новый день.

И эти четыре часа он провёл, пытаясь привести себя в порядок: сначала загримировать синяк, потом – прикрыть его волосами. Наконец, бросив гребень на пол и пинком отправив в дальний угол, взялся за белую фарфоровую маску, скрывавшую пол-лица. Наложил её и поморщился от боли, но затем завязал шёлковую ленту на затылке и, немного успокоившись, решил:

– Пойду так.

Индрэ не хотел снова предстать перед публикой поверженным, униженным и покорным. Ему было страшно. Больше всего на свете он не хотел и боялся заключать новый брак, ещё не успев вкусить и одного дня свободы. Снова отдавать себя в руки госпожи, которой было на него наплевать. Которую сам он не знал и которой не мог доверять.

И всё же, если выбора не было, оставалось делать то же, что и всегда: хорошую мину при плохой игре. Этому он обучился с малых лет, и, похоже, ему предстояло играть эту роль до конца своих дней.

– Ещё одна… – пробормотал Индрэ и прикрыл глаза, заставляя успокоиться мускулы лица. Глубоко вдохнул и снова принялся за туалет.

Керве помогал ему, хотя местное одеяние, какое принесли для Индрэ около девяти часов, было незнакомо слуге так же, как и его господину.

С трудом он разобрался в застёжках белоснежного камзола, и если бы настроение Индрэ было чуть лучше, он не преминул бы отметить то, что отлично заметил Керве: камзол с отделанными жемчугом пряжками, с белоснежными брызжами на груди и на рукавах, ему необыкновенно шёл. Лицо его и фарфоровая маска казались ещё белей, а волосы шёлком струились по плечам. Закалывать их Индрэ не стал: у него не было ничего, что он мог бы использовать для этих целей.

В одиннадцать в дверь постучали, и стража, состоявшая из шести кирасиров, повела их в собор – хотя Индрэ казалось, что его ведут на эшафот.

Невеста опаздывала, и с каждым мгновением ожидания волнение Индрэ становилось всё сильней. Как ни старался он унять дрожь, видения близкого будущего – брачной ночи и дороги домой – терзали его всё сильней.

Наконец, стук копыт раздался с другой стороны площади, толпа зевак расступилась, пропуская трёх вороных коней. Ещё шестеро всадников на гнедых лошадях сопровождали их, вооружённые до зубов.

Ехавшая впереди девушка в платье глубокого вишнёвого цвета спрыгнула со своего коня и, ведя его в поводу, стала приближаться к жениху. С удивлением Индрэ обнаружил, что такая же маска, только чёрного цвета, скрывает и её лицо.

Он хотел спросить, как следует это понимать, но прикусил язык, обнаружив, что тогда ему придётся раскрыть и свои причины.

Индрэ разглядывал девушку, и с каждым шагом той ему всё более казалось, что он уже видел её – но все последние дни слились для него в такую череду лиц, событий и имён, что где это было – вспомнить он не мог.

– Вопреки моим ожиданиям, Вы довольно симпатичны, – произнесла девушка, и улыбка скрасила её холодное лицо. У неё тоже, как и у самого Индрэ, были чёрные волосы, только если Индре привык носить свои распущенными, то новая госпожа собрала так, чтобы те не падали на лицо. Эта причёска позволяла Индре видеть её стройную шею и длинные капли серебряных серёг. В тёмных, как сумерки над морем, глазах, клубился туман и едва заметно горел насмешливый огонёк.

Индрэ захотелось сорвать с неё маску и отшвырнуть в сторону, чтобы только увидеть целиком это лицо, чтобы понять, что у госпожи на уме – но он, конечно же, сдержал себя.