Дана Тумилович - Образы любви

Чужой город не смог развеять отрешённого состояния. Несколько недель я бродила, как привидение, искала чего-то, сама не зная, чего, и ничто не могло принести мне утешения. Вещи, которые ещё месяц назад радовали меня, влекли к себе, теперь совсем потеряли значение. Что-то, ещё тайное и неизвестное, влекло меня назад, туда, где осталась ты, моя Любовь. Я тогда ещё не знала, что ты не умерла. Некому было помочь тебе, но некому было и окончить твои страдания. И ты, превозмогая боль, сама поднялась с земли. Поднялась сначала на колени, потом полностью на ноги и, пошатываясь, выбралась из темноты.

Как ты сумела найти меня, было загадкой. Ты совсем неожиданно пришла, наверное, для того, чтобы мне снова стало стыдно за свой бесчестный поступок. Но ты не стала упрекать меня, просто села и сказала: «Я не могу без тебя. Куда бы ты не шла, я всегда буду следовать за тобой. Иначе я умру». «Ну и умри! – воскликнула я. – Умри! Дай мне жить! Ты ведь всё равно не выживешь!» «Я умру только вместе с тобой», – спокойно ответила ты, молча свернулась в уголке калачиком и затихла. А я продолжала пытаться найти в жизни цвета и краски, пытаясь не обращать на тебя внимания. Только мир продолжал оставаться безрадостным. Когда ночью я не выдержала и зарыдала от отчаяния, ты подошла ко мне, обняла за плечи и просто сказала: «Поедем домой. Нам тут нечего делать».

Мы вернулись домой. Но лучше почему-то не становилось. Мы вдвоём походили на бесплотных существ, которые бесцельно тыняются по миру. Твои раны временами открывались, и тогда ты совсем не могла двинуться. У тебя начинался жар, и ты, казалось, совсем умирала. Я понимала, что это твоя агония, но, тем не менее, старалась тебе помочь, несмотря ни на что. Это у меня, однако, плохо получалось. Ты хватала меня иногда за руку, и в твоих глазах читалось одно: «Не покидай меня! Я не хочу умирать!» Как я могла тебя спасти? Я уже не знала, как.

Помощь пришла неожиданно, от него. Хоть он и не видел тебя и ничего не знал о твоём существовании, но после его спокойных слов ты успокоилась и больше не металась в бреду. Этого было слишком мало, чтобы ты выздоровела, но достаточно для того, чтобы тебе стало лучше. Последнее, что я помнила от тебя – это слова: «Я так устала. Можно, я посплю немного?»

И ты заснула. Надолго. Медленно тянулись дни, как близнецы похожие один на другой. Я уже перестала обращать на тебя внимание. Думала, что тебя уже нет. И мне стало немного легче. Я уже умела жить и без тебя, и думала, как мне устраивать свою новую жизнь.

Ты проснулась совершенно неожиданно. Однажды ты встретила меня, когда я вернулась домой, обняла за плечи и, задыхаясь от волнения, сказала: «Я больше не умею летать. Но я могу дать тебе свои крылья! Лети ты!» «Но я не умею летать!» – испугалась я. Ты меня не слушала. Долго уговаривала, приводила какие-то доводы, а я всё никак не могла поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Ты была слишком возбуждённая и наконец просто вытолкала меня из окна. Я падала, казалось, что в бездну, которая поглотит меня, и всё забудется, исчезнет. Но вдруг падение превратилось в полёт. Раскрылись широкие крылья и понесли меня ввысь в потоке воздуха. Я впервые почувствовала восторг этого ощущения свободы. И никогда ранее я не думала, что крылья имеют такую силу! Я помнила только ночное небо, усыпанное звёздами, лёгкость в теле, я и он, и неудержимая энергия бьёт из каждой клеточки тела. Потом совершенно неожиданно взлетела и ты, поддерживая меня в небе. И ещё какая-то яркая вспышка, которую я не смогла рассмотреть, но догадалась, что это твоя подруга – его Любовь. Ты была не одна, а значит, и я была не одна, а значит, все страдания были не зря, и у меня есть смысл жить и ждать. И сила от сознания этого во мне открылась безграничная, подобная самому небу, и казалось, что конца этому экстазу не будет.

В один из вечеров ты сидела возле зеркала, расчёсывая волосы, а я, стоя в дверях, наблюдала за тобой. Ты весело щебетала, как всегда, и всё время пыталась и меня вовлечь в разговор. «Чему ты радуешься? – спросила я. – Всё равно ведь у тебя нет надежды». «Ну и что? – невозмутимо пожала плечами ты, глядя на меня. – Зато я есть».

2002 год

Элси заворожено слушала включённую на магнитофоне запись. Это был её любимый этюд, сыгранный на рояле, который неизменно звал душу в полёт. Девушке раз за разом казалось, что капли только прошедшего летнего дождя вместо нот капали по лужам. Но в них ещё чувствовалась сила живого неудержимого ливня. Он ещё был здесь, ещё слишком свежа была память о нём. Вот только что он бушевал в полную силу, умывая мир бурными потоками. Всего несколько мгновений назад молнии ещё прорезали тёмное небо, и раскаты грома сотрясали землю. Но дождь выдохся, всё миновало, и осталась только эта удивительная симфония падающих капель. Капли были настолько реальными, что ощущались кожей. Они спадали на землю с умытых зелёных листьев, с лепестков намокших цветов, с перьев купающихся в луже птиц. Они падали, отражая в себе лучи солнечного света, который уже пробивался сквозь клочки туч, и рисовал в небе подёрнутую лёгкой дымкой радугу. Земля жила и наслаждалась этим, с радостью вдыхая живительную влагу, а выдыхая безмерную благодарность дождю, и благодарность эта исходила со всей широты её сути. Перед глазами Элси то и дело возникало это чудесное видение, и так восхищалась она мастерством композитора, который написал этот этюд, и исполнителя, который сумел передать живость ощущений.