Литта Лински - Наречённая ветра. Книга вторая

– Не стану. Потому что сильнее любить невозможно.

Ветер раскачивал качели, заставляя Эвинол тихонько вскрикивать от восторга всякий раз, когда они зависали в высшей точке над пропастью. Раскачав до предела, он обернулся человеком и прыгнул с обрыва, приземлившись на качели рядом с Эви. Конечно, прыжок Инослейва смотрелся бы куда эффектнее, не знай Эвинол, что он умеет летать и в случае чего не пропадет.

– Ты больше не боишься высоты, моя принцесса?

– Больше нет, – Эви рассмеялась от избытка чувств. – То есть мне по-прежнему не нравится падать со всяких обрывов, но теперь это можно пережить. Во всех смыслах.

– Тогда давай попробуем сделать вот так…

Не успела Эвинол понять, что происходит, как качели сделали полный оборот. На какое-то мгновение она зависла вниз головой, успев разглядеть перевернутые скалы, деревья, реку далеко внизу… или вверху, теперь было не понять. Эви думала, что сорвется, но удержалась, изо всех сил вцепившись в веревки. К тому же Инослейв крепко держал ее, обхватив за талию.

– Понравилось? – лукаво поинтересовался ветер.

– Понравилось, – она с удивлением обнаружила, что говорит правду. – Давай еще!

– Ну нет, для первого раза достаточно, а то у тебя голова закружится.

Эви не стала спорить, ее устраивал любой темп раскачивания: и лихой, когда от высоты и скорости захватывало дух, и спокойный, позволявший сполна насладиться окружающей красотой. Инослейву как раз пришла охота качаться медленнее, а Эвинол не имела ничего против. Она отпустила веревки и забралась на сиденье с ногами, уютно устроившись в объятиях ветра.

От открывавшихся видов захватывало дух не хуже, чем от взлетов на качелях. Осенняя листва на деревьях окрасила склоны гор во все оттенки желтого, красного, багряного. Холодный воздух был невероятно прозрачен и чист, а синее небо казалось выше. Может быть, оттого, что сегодня не было туч и облаков, лежащих на горных вершинах.

– Как красиво, – завороженно пробормотала Эвинол.

– Ты говоришь это слишком часто, нежная моя, – рассмеялся Инослейв.

– Я всего лишь говорю правду, – Эви задела ласковая насмешка ветра. – Впрочем, если хочешь, буду молчать.

– Не хочу. Тем более, ты права. Здесь и правда красиво. Пока. Но скоро листья облетят, небо из синего станет серым, пойдут дожди…

– Лишний повод налюбоваться впрок, – философски заметила она. – А ведь сейчас не только здесь так красиво, но и по всей Илирии. И раз уж мы об этом заговорили…

– О нет, – простонал Инослейв. – Ты опять потребуешь взять тебя с собой.

– Конечно, – Эви подтвердила его опасения. – Разве ты сам не говорил много раз, что не хотел бы оставлять меня одну и расставаться?

– Говорил. И это правда. Но даже теперь я все равно боюсь провести тебя через барьер.

– Но ведь я же бессмертная богиня. Что мне может грозить?

– Понятия не имею. Никто и никогда не возвращал жертву обратно в мир… даже жертву, обретшую божественность.

– Значит, ты будешь первым! Это не обсуждается, Инослейв. Ты мне обещал!

– Ничего я тебе не обещал, принцесса, – он качнул сильнее, явно пытаясь уйти от разговора.

– Ты отнесешь меня в Илирию завтра же, – величественно заявила Эвинол.

– Вот ведь настырная!

Инослейв схватил ее в охапку и сорвался с качелей. Эви взвизгнула от неожиданности, дернулась, уронив туфельку с ноги. Несчастная обувь, коричневой искоркой мелькнув на желто-красном фоне, скрылась в реке.

– И что ты наделал? – возмутилась Эвинол. – Где я возьму другие? Это платьев ты захватил гору, а туфли были только одни.

– Я добуду тебе новые, – смущенным голосом пообещал он, возвращаясь на качели.

– Конечно, добудешь. Куда ты денешься? Только на этот раз выбирать буду я сама.

– Ох, Эви, – он стал серьезным. – Ты уверена?

– Абсолютно. Не для того я обрела бессмертие, чтобы вечность просидеть в твоей башне. Здесь красиво, не спорю, но твоя обитель – не целый мир. Да кому я это говорю? Тебе ли не понимать, что такое жажда свободы, простора, новых событий?

– А если тебя узнают? – ветер попробовал зайти с другой стороны.

– В провинции меня мало кто знает в лицо, – возразила она.

– Мало кто знал, – поправил Инослейв. – Теперь твой портрет красуется в каждом доме, а также на стенах домов, на площадях и даже на трактирных вывесках.