Екатерина Козина - Там, где танцуют сирены

Еще утром слепящее солнце куда-то подевалось. Небо заволокли серые тучи разных форм и размеров. Я не могу сказать, что они мне не нравятся. Я обожаю грозу так же сильно, как и теплое летнее солнце. Только сейчас хотелось бы больше ласковых лучей по еще бледной незагорелой коже, чем хмурого взгляда неба.

Виталина Петровна – женщина пятидесяти лет, что работает учительницей в местной школе. Детей здесь немного, разве что на три класса наберется.

Вообще, в поселке живет около четырехсот человек. Я не считала, но так говорят. Школа здесь одна – небольшое старое обшарпанное здание. Я там не была ни разу, но уверена, что внутри ремонт требуется настолько же сильно, как и снаружи. Сейчас школа пустует. Лето. Каникулы. Большинство ребятишек разъехалось, но некоторые продолжают носиться по улочкам, стреляя из бутылок, наполненными водой, и сражаясь на палках.

Вот и сейчас мимо меня проносится толпа из семи ребят школьного возраста. Они кричат что-то друг дружке, размахивают самодельными мечами и устремляются в сторону леса. К ним присоединяется еще один растрепанный мальчуган, выскочивший из калитки соседнего участка.

– К двум вернись! – раздается громогласный крик из-за забора.

– Хорошо! – на бегу откликается мальчишка.

Компания скрывается за поворотом и на улице стихает. Только пара собак продолжает лаять между собой, раздражаясь на сильный шум.

Я соврала тетке о Дене. Давно, еще в детстве, когда мне было лет тринадцать, мы с мальчишкой носились по пляжу в поисках камней желаний – обычные камешки, но с дырочкой. Через нее нужно посмотреть на солнце и про себя произнести то, что хочешь больше всего на свете.

Раньше, до того как мне исполнилось шесть, я с родителями жила здесь. Это потом что-то произошло, и нам пришлось уехать в душную, вечно куда-то спешащую Москву. С ее каменными джунглями, грубыми людьми, суровыми взглядами и недовольными кислыми лицами прохожих. Я тосковала по этому месту. Задыхалась от выхлопных газов. Мне было тяжело среди каменных стен. Я много болела.

Но как только на лето мы возвращались сюда. Все менялось. Из замкнутого, уставшего и больного ребенка я превращалась в ураган, готовый свернуть горы на пути к каким-то своим детским целям.

Вот в одно из таких радостных лет я и встретилась с Деном. Мы столкнулись на пляже. Он собирал медуз после ночного шторма и бросал их в море. Ден был всего на год старше меня.

Все его друзья разъехались, а помогать матери в огороде не хотелось. Вот он и отправился в то место, где, как и я, мог чувствовать себя свободным.

– Ты кто такая? Я тебя не помню, – сказал мне тогда Ден, как только увидел, что я за ним наблюдаю.

У него были такие же темные волосы, как и у меня. Только взъерошенные, непослушные, смешно топорщились. Торчали ежиком в разные стороны. Я тогда даже немного испугалась его вопросов. Он казался мне старше, и это пугало.

– Морена, – пропищала я, отходя назад. Тогда еще галька вместо песка скрипнула под платформой кроссовка. – Только приехала. У меня тут тетя живет.

– А я тут живу постоянно, – он был немногословен. Вечно хмурил брови на переносице и губы плотно сжимал, словно его что-то беспокоило. Но что может беспокоить четырнадцатилетнего мальчишку? Подружка? Проблемы с семьей?

Но я так за то лето и не узнала, почему он ходил смурной, а родители запрещали мне лезть в воду. Возможно, ему тоже не нравились запреты.

А потом лето кончилось. Мы оказались не настолько близки, чтобы продолжать дружить на расстоянии. К тому же на следующий год родители отвезли меня в Египет, а не сюда. И мы не увиделись. А дальше все просто забылось. Только это была ложь, которую я придумала для себя, чтобы забыть о позорной трусости.

Мне было хорошо в одиночестве. Мне нравилось отдыхать от своих сверстников. У меня были друзья в Москве, но мне всегда казалось, что это просто вынужденная необходимость. Весь тот мир за лесом был вынужденной необходимостью.

И вот сейчас я стою у калитки, ведущей на участок Дена, и не знаю, повернуть ли мне назад или постучать. На мне все тот же неизменный сарафан цвета неба, который треплет сильный ветер, предвещающий вновь большие волны и грозу. Волосы убраны в тугую длинную косу, но некоторые пряди все равно выбились и щекочут шею и лицо.

Пыль поднимается под порывами ветра и норовит запорошить глаза.

И даже несмотря на духоту и жару, мои руки холодеют только при мысли, что сейчас придется что-то говорить.