Аза Ожогина - Любовь в чужом теле

Какая же эта Добрынина!.. Я запнулся, не зная, какой её назвать. Бестолковая? Нет, пожалуй, сексуально озабоченная. Сидит на рабочем месте и думает о сексе. А может не о сексе?

Да нет, точно о сексе! О чём ещё можно думать в такой расслабленной позе? Ясен пень, не о работе. Вот тебе и Добрынина. За столько лет работы с ней, я даже никогда не думал, что Добрынина и секс как-то могут быть связаны. Ведь хотел как лучше, пошёл к ней, чтобы объяснить детали отчёта, хотел человеку жизнь облегчить. Думал, она уже работает, горбатится над отчётом, ан нет, эта Амалия-Амелия даже не думала заниматься работой. Сидит и мечтает о занятиях любовью на море.

Непроизвольно я представил, как Добрынина нежится на берегу моря. В женских купальниках я разбирался плохо, поэтому в моей картинке Добрынина валялась на песке раздетая. Нет, ну зачем же прямо на песке? Нужно покрывало подстелить, а то потом и у меня вся спина в песке будет. Вот, чистенькое покрывальце, теперь к себе и эту Амалию-Амелию притянуть можно… О, а она, кажется, ничего, эта Добрынина…

Дзыньк-трыньк-дзыньк!

– Да, – схватил я так не вовремя зазвонивший стационарный телефон.

– Радов, зайдите ко мне, – услышал я в телефоне голос Енотова.

– Сейчас буду.

«И зачем я понадобился Енотову?» – подумал я, выходя из кабинета. Эх, такую картинку испортил – солнце, море, я и раздетая Амалия-Амелия…

Отчёт не клеился. У меня не было никакого настроя на продуктивную работу из-за Радова. Весь день с отчётом просидела, а продвинулась на три страницы.

– Ты домой идёшь? – в дверь просунулась голова Севы. – Уже пять минут седьмого.

– Через полчасика пойду. Ты меня не жди, иди, – сказала я, стараясь изобразить сожаление.

– Я думал, сегодня у тебя заночуем.

– Нет, только не сегодня. Давай завтра, а? А лучше послезавтра, когда я доделаю этот дурацкий отчёт, – кивнула я на разложенные на столе бумаги.

– Как скажешь. Жаль, конечно, что ты не можешь, – голова Севы пропала из приоткрытой двери.

А мне не жаль. Сегодня нужно будет хорошенько выспаться, мне пока совсем не до любовных утех, – я снова уткнулась в компьютер.

В пять минут седьмого мне позвонили с автосервиса и сказали, что моя машинка готова. Так что, когда мы с Кристиной ужинали в ресторане, я был почти доволен жизнью и практически забыл об утренних неприятностях. А после страстной ночи, проведённой в объятиях шикарной женщины, я засыпал умиротворённый и довольный жизнью.

Проснувшись утром и открыв глаза, я не мог сообразить, где я. Эта была не моя квартира. И даже не квартира Кристины. Белый потолок с осыпающейся побелкой. Аляповатые занавески в цветочек, старый шкаф, комод с квадратным телевизором и вазой с искусственным веником цветов. Чёрт, где это я? И сколько же я вчера выпил, что не могу сообразить, куда меня занесло? Нам что с Кристиной пришла в голову мысль снять на ночь винтажную квартиру?

Откинув байковое одеяло, я сел на кровати, и мой взгляд упал на мои ноги. Нет, не на мои. Это были чьи-то чужие старческие сморщенные куриные ножки. Так, не понял. А где мои ноги? Я посмотрел на кровать – больше там никаких ног не было. Посмотрел на свои руки – две исхудалые палочки. Спотыкаясь о тапки, я выбежал из комнаты в поисках зеркала. Нашёл я его в коридоре, какое-то старое трюмо.

Я медленно подошёл к нему и с опаской, словно оттуда кто-то может напасть на меня, заглянул в распахнутые зеркала. Меня там не было. Я не отражался в зеркале. Из зеркала на меня таращил испуганные глазёнки залежалый сухофрукт – дряхлая бабка в полинявшей сорочке и с пучком седых волос на голове. А меня в зеркале не было. Я пошевелился и сделал движение к зеркалу. Бабка в зеркале тоже сделала шаг навстречу мне.

Что за хрень? Почему отражение в зеркале повторяет мои движения? Почему меня нет в зеркале? И откуда там взялась эта бабка?

Я протянул руку к отражению в зеркале. Бабушка из зеркала тоже протянула руку.

– Не может быть!.. Я – бабка? – воскликнул я и вместо своего родного приятного баритона, от которого млели женщины, я услышал старый дребезжащий голос.

Но почему? Как? Всё ещё не веря отражению в зеркале, я задрал полинялую ночнушку, обнаружив под ним дряблый живот.

– Нет, такого быть не может! Это не я! Это не могу быть я! Я не мог оказаться в этом старческом теле! – заорал я.

Я должен быть в своём молодом, подтянутом, в теле, от которого женщины сходят с ума! А от этого тела в зеркале с ума сойду только я.