Лесса Каури - Золушка вне закона

– Никуда она не пойдет! – герцог с трудом вырвал руку из пальцев сына и бросил супруге: – Фирона, подойди ко мне!

– Мама!

– Ко мне, жена, я сказал!

Фирона рю Воронн, бледная как смерть, одарила мужа долгим взглядом. Она любила его… в глубине души до сих пор любила этого человека, изъеденного ненавистью. Когда-то мечтала, что он назовет ее желанной… А он позвал ее, как собаку!

Наклонившись, герцогиня подняла с пола шитье и, шагнув к Яго, вложила свою ладонь в его руку.

– Идем, сынок, – тихо сказала она, смаргивая слезы, одевшие мир в туманную пелену, – идем домой.

– Фирона, ты не смеешь! – Атрон загородил им дорогу. – Перед Богиней и людьми ты – моя жена!

– Я останусь ею до самой смерти, – она печально глядела во все еще красивое лицо мужа, – но тебе придется привыкнуть жить без меня…

– Ты не посмеешь!

– Посмею, – покачала головой Фирона, – в отличие от тебя, муж мой, я еще помню свою клятву королеве… А вот ты забыл ее слишком быстро, захлебнувшись в ненависти!

Атрон отпрянул, будто она плеснула в него кипятком.

– Это не так!.. Наоборот, я старался выполнить ее, как мог!

– Пытаясь извести нашего сына? – горько поинтересовалась женщина и потянула Яго к выходу. – Идем!

Как ни хотелось Ягораю спросить, о чем родители ведут разговор, он прекрасно понимал – время для этого наступит позже.

Атрон более не сделал ни малейшей попытки их остановить. Лишь сказал вдогонку, тихо и с такой болью, что Фирона дернулась, как от удара:

– Нашего сына? Нашего?..

Яго обернулся на пороге. Знал, что ошибается, поскольку интуиция молчала, но отчего-то ему казалось, что отца он видит в последний раз. Захотелось проститься с ним по-человечески. Проститься, простить и отпустить.

– Прощай, отец, – негромко сказал он, но тот бросил в ответ:

– Будь ты проклят, Ягорай!

Теплые пальцы матери ободряюще сжали руку сына. Герцогиня тоже обернулась, покачала головой:

– В твоей жизни не осталось ничего, Атрон… А ведь была и любовь!

Возле выхода из дома Яго снял свой плащ, набросил матери на плечи. Старый слуга низко поклонился обоим и открыл дверь, беззвучно шепча молитву Пресветлой.

На улице было светло и свежо. Ветер с моря пах льдом, ударяя по лицу ледяной перчаткой.

Фирона рю Воронн вдруг остановилась. Яго взглянул на нее с тревогой – неужели передумала?

– Как хорошо жить, сынок! – сказала герцогиня и распрямила спину.

– Не смей реветь! – в пятый раз пригрозила Ники гостье, пытающейся между рассказом о том, что произошло, пить морс и есть баблио, принесенные Бруттобрутом.

Вита всхлипнула и загнала слезы внутрь. Стыда уже давно не осталось – открылась почти незнакомому человеку, призналась в тайной близости с мужчиной…

Архимагистра, однако, тайна не шокировала. Похрустев печенькой, она поднялась из-за стола, легко прошлась по мягкому ковру. Суматошные волшебные светляки следовали за ней по пятам, кружа над головой, будто пчелы над розовым кустом.

– Значит, говоришь, Яго твой сам догадался использовать этот способ, чтобы вытащить тебя из того места, где ты оказалась? – спросила Никорин, не оборачиваясь.

Ухмыльнулась, отметив паузу Виты перед ответом. Девочка совсем не умела врать!

– А ведь он был прав! – Ники наконец посмотрела в измученное лицо молодой волшебницы. – Я на его месте сделала бы то же самое!

– Но… – попыталась возразить Вителья.

– Скажи мне, адепт, что лучше – быть собой, пусть даже и после близости с мужчиной, или, оставшись невинной, навсегда лишиться разума, а то и жизни, в склизких кишках небытия?

Девушку передернуло. Архимагистр намеренно выбрала отрицательную образность, пытаясь донести до собеседницы весь ужас существования тела без души, тела, занятого кем-то еще… Кем-то совсем, совсем чужим…

– Да и не думаю я, что граф брал тебя силой, – мурлыкнула Ники. – Ведь так?

– Я… я не знаю! – растерялась Вита. – Я же ничего не помню!

– Помнишь, – улыбнулась архимагистр, – конечно, помнишь! Твои первые ощущения при пробуждении? Ну?

Голос Никорин звучал требовательно, не подчиниться ему было невозможно. Вителья прикрыла опухшие от слез веки… Перед глазами предстала долгая дорога среди черных волн, несущих в себе угрозу, ярость и страх, дорога в никуда. А затем девушка ощутила тепло и покой. И хотя проснулась в объятиях беловолосого оборотня, чему была очень удивлена, чувство, что в этом страшном сне рядом был именно Ягорай, невидимый, заботливый, оберегающий, после еще долго не оставляло ее.