Надежда Сомерсет - Мир женщин. Клятва

– Друг мой, ты говорил, что не любишь умона? – голос бархатистый обволакивал и напрягал одновременно. Лина замерла. Бриц, смотрел на нее, а ей казалось, что ее просвечивали рентгеном.

«Вот это взгляд!» – потом перевела взгляд на Тебальта: «Правильно не люби его, дай мне его унести, и я его отпущу в бассейн, море или даже лужу. Такого красавца нельзя есть», – она надула губки и со взглядом обиженного хомячка посмотрела на лежащего все еще в желе умона.

– Ладно Лина, уноси его, – смилостивился Тебальт. – Утром я не хочу, есть живых существ, но вот вечером я его обязательно съем. А я не люблю его, пока в рот не положил, – посмотрев с прищуром на друга, ответил Тебальт, – а на вкус он очень божественен. Потому и приказал его принести сегодня, потому что хотел успокоиться, ведь когда он во рту, это фейерверк вкуса. Фалк, надеюсь, ты разделишь со мной вечернюю трапезу?

– Если нам ее будет подавать эта очаровательная служаночка, то я приду обязательно, – и опять голос мужчины обволакивал Лину, заставляя застыть в сонном экстазе, глупо пялясь на мужчину.

«Да, что ж такое? Он на мне сейчас что гипноз проверяет? Так я всегда была невосприимчива к нему».

Лина повела головой, фокусируясь и мысленно начала читать стихи: «Улукоморье дуб зеленый, златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом». В голове сразу посветлело, мысли текли плавно, больше ничего не угнетало и ничего ее не связывало. Почему-то она вспомнила именно это стихотворение, когда подумала про гипноз. А еще вспомнились слова ее учителя, желавшего приобщить молодых докторов к науке психологии, и истратившего почти два часа их жизни на то, чтобы опробовать на них его методы. Вот тогда Лина и поняла, что она совсем к нему не восприимчива, чем очень разочаровала своего профессора.

Сидящий перед ней господин замер, теперь его взгляд стал жестче, злее, губы сплошная тонкая линия, вернулась складка на лоб. А Лина уже забирала поднос с живым умоном и выходила из комнаты, гордо неся блюдо и читая стихи Пушкина, благодаря его, Пушкина конечно, всеми мыслимыми способами.

Тебальт прожил достаточно, чтобы не увидеть красоту в этой миниатюрной девушке, черные волосы, даже нет больше иссиня черные, глаза серые миндалевидные, но в них можно было утонуть, там была целая гамма чувств – от интереса, до гнева. Брови и губы, не целованные, немного припухлые, когда их щедро облизывает маленький язычок или прикусывают белоснежные зубки. И как он не видел такое сокровище раньше? Даже наказание назначил… Но он действительно не видел эту девушку раньше, ту которой предназначалось наказание, да она и рядом не стояла с этой красавицей. Та была бледная, скучная мышь, одетая в мешковатое черное платье. Но тогда откуда взялась эта красавица? Да, еще он дурак, сделал ее своей личной прислугой, теперь по закону он не мог взять ее в постель, если только она сама не захочет ее разделить с ним, а уж про то, чтобы сделать ее фавориткой – можно забыть. Но можно попытаться ее соблазнить, пусть спинку там потрет, кроватку лишний раз перестелет… Он уже представлял, как будет соблазнять девушку. Может так и надо, чтобы освежить чувства, чтобы смотреть на женщин вокруг себя под другим углом.

Фалк Бриц был высоким, видным мужчиной: шоколад волос, карие глаза, тонкие губы, которые он специально поджимал, чтобы казаться серьезнее. Лина вызвала у него противоречивые чувства, во-первых она красива, во-вторых она не трясется от страха, в-третьих она смогла снять с себя чары обольщения, его чары. То как она двигалась, говорила, даже, как она смотрела из-под пушистых ресниц, серыми глазами, в которых для Брица отражался весь ее мир, все это привело его в ужас. Перед ним была не рабыня, нет, перед ним была свободная женщина. Он должен был это проверить.

Сотню лет назад он уже видел одну такую же, гордая посадка головы, взгляд, будто из глубин подземелья, в этом взгляде было все – от страсти до страха, от гнева до радости. Но тогда он совершил ошибку, которую больше не совершит. Тогда им была нарушена клятва, и он до сих пор винит себя в этом, ибо нельзя возродить того кто исчез навсегда.

***

– Я все урегулировал с хозяином питомника. Предлагаю сразу, как ты пожелаешь – отправиться туда, чтобы отдать ему дань уважения и снять с себя все подозрения.

Тебальт прыснул от гнева: – Да, он же сам мне ее подсунул, чтобы разжиться деньгами, притом моими деньгами.