Ксения Мирошник - Ловушка под омелой

Наши стражи довольно лояльно относились к мелким нарушениям и замечания делали лишь на словах, не желая портить будущее студентов. От этого человека я не знала, чего ждать.

– Вы не поняли, – попыталась объяснить я, – я завтра выступаю на балу и другого времени…

– Это не имеет значения, – перебил капитан, – правила едины для всех.

– Для вас, может, и не имеет значения… – возразила я, чувствуя, что как-то не так объясняю и, вероятно, просто не с того начала. – Послушайте, у меня есть разрешение свободно передвигаться по территории академии и за ее пределами.

– И где оно? – совершенно резонно, на его взгляд, спросил страж.

– Пф… – растерянно выдохнула я. – Вы ждете, что я покажу вам какой-то документ? Его нет. Разрешение выдано мне на словах.

Мужчина многозначительно вскинул брови и сложил руки на груди, давая понять, что мои слова для него всего лишь слова.

– Переобувайся и отправляйся в свою комнату, пока я не утащил тебя к твоим учителям, которые накажут еще и за ложь.

Вот же упертый!

– Вы новый капитан? – решила я зайти с другой стороны и попытаться договориться. Очень уж не хотелось потерять возможность еще разок отрепетировать. – Как вас зовут?

– Аведа, Андреас Аведа, – хмуро сказал он и неловко опустил руки.

На миг мне показалось, что он не очень комфортно себя чувствовал, представляясь, но что могло стать причиной? Хотя, вполне может быть, ему просто надоело представляться в свой первый день на службе.

– Капитан Аведа, – обратилась я к нему со всем своим возможным терпением, – давайте поступим так, вы мне сейчас позволите закончить последнюю репетицию перед важным выступлением, а завтра спросите у кого угодно, и вам подтвердят, что разрешение у меня есть.

– Нет, – категорично отрезал он, разбивая последнюю надежду, – переобувайся.

Я отвернулась, ощущая, как начинаю закипать от негодования и обиды.

– До чего неприятный человек, – пробурчала я себе под нос. – Выслужиться решил за мой счет.

Сняв коньки, связала их шнурки и повесила обувь на плечо, как делала с самого детства. Мужчина пропустил меня вперед, сохраняя нахмуренный вид. Он выглядел таким важным, что в голове замелькали десятки картинок моей маленькой мести. Вот снежок сам собой прилетел в его лицо, вот он поскользнулся и глупо распластался прямо под елкой. Это было ребячеством, но только человек, постоянно испытывающий волнение перед публичными выступлениями, мог бы меня понять.

– Завтра вы убедитесь в правдивости моих слов и поймете, что были не правы, а вот я возможность порепетировать в одиночестве уже упущу, – сказала я, когда мы подошли к дверям главного корпуса.

– Вступив в должность, я ознакомился со всеми правилами академии, уточнил все тонкости. Если бы у кого-то было особое разрешение на свободное передвижение, я бы об этом знал, – абсолютно уверенно сказал он и открыл для меня дверь, но не из вежливости, а только для того, чтобы убедиться, как я в нее войду.

Спорить и доказывать свою правоту такому человеку было бесполезно. Очень жаль, что я не могла заморозить его на часок-другой и спокойно продолжить репетицию. Чуть зубами не скрипнула от досады. Поднималась к себе и ворчала, проклиная правила академии и упрямство капитана.

Танцевать одной было спокойно. Никто не мешал, не смущал, не отвлекал. Мало кто видел меня на льду, особенно с тех пор как я повзрослела. Это увлечение я оставляла только для себя. Танцуя, поддавалась фантазии, полностью открывала свою душу и выпускала чувства наружу. Это мог быть гнев, и тогда танец получался быстрым, с резкими движениями и опасными прыжками. Или тоска, и темп становился плавным, словно тягучим, а взмахи руками медленными и гладкими. Говоря о том, что на льду я обнажала душу, я не лукавила, потому как все мои чувства оживали и магия преобразовывала их в картинки, предметы, музыку или целое действие. Эта особенность была загадкой и для меня, и для миссис Патчис.

Войдя в свою комнату, я бросила взгляд на висевшее у кровати платье, подаренное Бэтани. Оно было таким красивым, что я снова смутилась, ощущая ответственность за выступление, о котором не просила. Сняла плащ и куртку, разулась и подошла к окну. Лес уже давно погрузился во тьму, и сейчас я четче видела свое отражение в окне, чем его очертания. Еще раз расстроенно вздохнув, я прибрала учебники, которые разбросала днем, переоделась и забралась под одеяло.

Снился мне лед и мое полное фиаско, я видела, как падаю, а все студенты вокруг смеются и свистят. А потом налетели тяжелые снежные тучи, и академию накрыла вьюга, от которой я никак не могла убежать.