Влада Мишина - Песнь Самайна

Дверь отворилась сразу.

На пороге стоял Локка.

– Я же говорил не уходить далеко от дома, – мягко пожурил он дочь, но, увидев кровь на белых волосах тут же осёкся. – Что стряслось?

От сурового взгляда, который на неё бросил кузнец, баба приведшая Рогнеду отступила на шаг.

– Дочь твоя сына старосты избила! – пискнула женщина. – Выпори, как следует, чтоб не повадно было!

Локка поджал губы, аккуратно втолкнул Рогнеду в дом, и захлопнул дверь прямо перед носом вопящей бабы.

Та ещё с минуту колотила кулаком в дверь, костеря и кузнеца и дочь его, на чём свет стоит, но поняв, что ей не откроют, ушла восвояси.

Едва кузнец повернулся к дочери, Рогнеда замолотила ручками по воздуху, рассказывая отцу о произошедшем.

Локка молча усадил её на стол.

– Чтоб с места не двигалась, пока я не вернусь, – пробурчал он.

«Куда ты?» – показала Рогнеда.

– За старицей.

Локка вышел из избы, а девочка, несмотря на звенящую от боли голову, улыбнулась.

Она была готова ещё не раз сцепиться с тем мальчишкой, лишь бы травяная бабушка вернулась.

Вскоре кузнец привёл старицу, у которой в руках была котомка, доверху набитая тряпьём и какими-то склянками.

– Эка беда! – хихикнула старуха, осматривая голову Рогнеды. – Меня и не так за косу дёргали, покуда молодухой была. До Йоля заживёт, а с моей притиркой, ещё и гуще копна будет.

Стоило старице коснутся головы Рогнеды, как боль прошла, и девочка во все свои три новых зуба улыбнулась спасительнице.

– Ба, да ты ж ни слезинки не пролила! Валькирия, да и только!

Локка дёрнулся, с подозрением смотря на старицу.

– Ты откуда про таких знаешь?

– Многие когда-то были чужаками, сын Севера, – улыбнулась старица, смазывая рану на голове северянки травяной притиркой.

Больше вопросов Локка не задавал, только дивился, с какой любовью смотрит его дочь на только сегодня встреченную старицу.

Рогнеда постучала рукой по столу, привлекая внимание отца.

«Чем так пахнет?» – нарисовала она в воздухе вопрос.

Старица вопросительно глянула на Локку.

– Спрашивает, чем притирка твоя пахнет, – перевёл он.

– Ба, так это травы всё. Здесь и можжевельник есть, как тот, что у тебя в волосах запутался. И полынь, и тимьян. И кое-чего ещё, но то я только в своей избе тебе рассказать могу. Неча мужичью наши секреты слушать.

Рогнеда резко повернулась к отцу и сложила руки на сердце: «Можно?»

– Что можно? – удивлённо переспросил отец, но Рогнеду опередила старица.

– Да в ученицы ко мне она хочет, чего ж непонятного. Я, считай, сама предложила.

Локка беспомощно захлопал глазами, как сделал бы любой мужчина перед двумя сильными женщинами, которые чего-то хотят.

– Вреда, наверное, не будет, – наконец, выдавил кузнец, разводя руками.

Рогнеда, голову, которой уже перевязали чистым тряпьём, спрыгнула со стола и бросилась к отцу на шею.

– Но будешь уходить только, когда солнце за деревья перевалит! А по утру я с тобой упражняться буду, – строго добавил Локка, прижимая к себе дочь. – Если на помощь позвать не можешь, научу саму за себя сражаться.

Рогнеда восторженно начертила витиеватый знак в воздухе.

– Да, как валькирия, – обречённо добавил Локка.

– Вот и хорошо, сынок, это правильно, – проскрипела старица, доставая из котомки узелок с пирожками. – А это вам перед сном на зуб положить.

– Матушка, не стоило…

– Ба! Стоило, конечно! Не помню, когда угощала кого-то в последний раз, а это мне в радость.

Посмотрев, как названные сынок с внучкой уплетали за обе щеки пирожки, старица засобиралась домой, мол, ей ещё трав каких-то при новой луне собрать надо было.

Локка отправил Рогнеду на печь – засыпать, а сам отправился проводить гостью.

По дороге до избы старицы, он спросил:

– Почему ты её душу старой назвала?

Старуха причмокнула губами и ответила Локке только у двери в свою избу. А изба та была дальше от остальных домов, да ещё и скрыта раскидистой елью.

– Все мы в разное верим, сынок, не проси меня своей верой поделиться. Я к ней сама пришла, а тебе пока и собственных богов хватает.

– А в ученицы с чего немую решила взять? – выпалил Локка.

Старица улыбнулась одними глазами.

– Немая тайн моих никому, окромя тебя не расскажет. Да и пригодится ей наука моя. Поверь старухе, дочка твоя только пока – серебряная, а совсем скоро станет стальной да в огне калёной.

Локка вернулся в дом к беззвучно сопящей Рогнеде. Подоткнул шерстяное одеяло, провёл по замотанным тряпьём волосам, поцеловал прохладный лоб дочки.