Властелина Богатова - Обожжённая душа

Опустившись за стол напротив Вяшеслава и Ждана, Пребран подхватил чарку, опрокинул в себя. Терпкий, чуть с остринкой, сбитень вмиг согрел нутро, и кровь разлилась по телу приятным жаром.

Не успел он осушить чашу, как под нос ему подставили запечённую осетрину. Княжич поднял голову и утонул в янтарных глазах девушки, которая ещё недавно выпрыгнула из его постели. Она ещё верно не успела остыть. Девушка легонько улыбнулась. За несколько мгновений в воображении представилось откровенное непотребство. Новый прилив сил застал княжича врасплох. Точно, колдунья. Пребран подавил острое желание подхватить её и вернуться с ней обратно наверх. Может, и в самом деле метель поднялась кстати…

Его мысли перебил нарочитый кашель Вяшеслава. Девушка вздрогнула и, развернувшись, пошла прочь. У входа её уже перехватил гневный взгляд Ерусы. Сбросив напряжение, хозяин продолжил тихо толковать чём-то с постояльцами.

– Похоже, здесь оставаться надолго нельзя, – разрядил обстановку воевода, уж верно догадываясь, что к чему.

Пребран фыркнул. Хорошо, что князь Вячеслав не отправил с ним Избора. Тот ведь до сих пор смотрит на него косо. Всё из-за той выходки, когда княжич пытался сбежать из детинца. Много зим уж прошло, а Избор всё держит зло, не простил. Хоть Пребран и был сейчас другим в чём-то, а в чём-то…

Он с иронией глянул в сторону девушки, что выглядывала из-за спины Ерусы, подмигнул, досадуя на то, что меж ними столбом стоял хозяин постоялого двора и пара столов, снова отвернулся. Да, в чём-то не изменился вовсе.

Пребран придвинул к себе чашу с рыбиной. Изголодался он за время пути основательно, и не только по женщинам, но и по вкусной еде, с вяленого мяса уже нутро всё сворачивалось. Княжич положил в рот кусок отщеплённой мякоти, обжигая язык, стал с жадностью пережевывать. Мясо во рту таяло само. Пребран сдобрил вкус кислой брагой, испытывая истинное наслаждение.

– Что будем делать? – спросил Ждан, разбавляя тишину. – Может, всё же ещё одну ночку перекантуемся как-нибудь?

Он был ещё молодой, но выслуживший у князя доверие мужчина с рыжими, как рябина, волосами и такими же усами и бородой, что делали его облик ярким, и среди белого снега он напоминал всполох костра.

– Дороги замело, пройти невозможно.

Пребран оглянулся, и снова в него врезался потемневший взгляд Ерусы.

– Нет, – ответил твёрдо княжич.

Из двух бед выбирают меньшую. Ему самому не хотелось застревать в лесу в сугробах да ночевать на морозе, но оставаться на постоялом дворе становилось опасно.

– Деревень поблизости много. Найдём ночлег в другом месте.

– Это верно, – подхватил Вяшеслав слова Пребрана. – По глупости быть отравленным Ерусой не хочется, а тот явно точит ножи, – добавил воевода вполголоса, а потом, не таясь, хохотнул, бросая взгляды на хозяина двора.

Ждан верно сначала не понял, к чему это он, но, подняв взгляд на покрасневшую девку, что жалась к прилавку, верно услышав их разговор, тоже захохотал, привлекая внимание и других постояльцев.

– Обеда ждать не будем, выдвигаемся прямо сейчас, – сухо сказал Пребран, отодвигая чашу с недоеденной пищей.

Вспомнил ночь с блудницей, и нечаянно перед его внутренним взором возникла та, о которой он предпочёл бы никогда не вспоминать. Когда-то он точно так же посмеялся, потом пришлось горько сожалеть.

Тяжело вздохнув и перестав пережёвывать пищу, которая в раз стала безвкусной, Пребран помрачнел. Нутро скрутило до тошноты. Если бы можно было выдрать её из памяти, то он бы сделал это. Освободиться от всего того, что с ним случилось почти пять зим назад, от всех унижений, которые испытал на собственной шкуре, от неудач, что подрывали волю, настигая в самое неподходящее время. Стоило ему найти хотя бы какую-то опору и пустить молодые побеги, все тяготы злого прошлого обрушивались на него и сламывали, открывая старые раны. Сделалось гадко на душе, а рвущаяся наружу злость ядом разъедала нутро, едва ли не вынудив выскочить из-за стола. Впрочем, ещё никогда не случалось того, чтобы при воспоминании о травнице Пребран оставался холоден. Его всегда будет вот так скручивать, что хоть на стену лезь, а в груди будет разливаться такая пустота, от которой хочется выть.

Неожиданно распахнулась дверь. В помещение хлынула на миг стужа, прокатываясь по ногам, серебристый пух влетел в горницу вместе с пришлыми. Двое мужей, срывая шапки с голов, отряхивая себя от снега, прошли вглубь, расселись за другой стол по лавкам. Уже вскоре заметили княжескую свиту.