Екатерина Гичко - История о краже. Схватка с судьбой

Отстранившись от кроватки, Риш замер, уставившись на сиделку. Тот ответил спокойным ровным взглядом.

– Господину угодно, чтобы я ушёл?

Помолчав почти минуту, Узээриш с трудом ответил:

– Нет.

Присутствие незнакомца его злило, но он боялся, что не сможет защитить брата и сестру в одиночку.

Неприятное, сколькое чувство уязвимости и бессилия.

Осторожно опустившись на постель, Риш обернулся вокруг брата и замер, прислушиваясь к тихому внутреннему уханью совы. Истерзанный зверь радовался присутствию птенцов.

Дверь не скрипнула, но Риш мгновенно вскинулся и неподвижным взглядом уставился на вход. Там замер домоправитель семьи Вотый, господин Фоший.

– Простите, господин, мы ненадолго, просто…

– Вон, – жутковато прошипел хайнес.

– Сейчас, – оборотень покладисто улыбнулся и посторонился, пропуская внутрь парочку лакеев, тащивших большое, им по плечи, гнездо.

Риш было вскочил, но брат захныкал во сне, и, пока хайнес разрывался между желанием утешить Зиша и разорвать незваных гостей, «гости» торопливо установили гнездо и ретировались.

В комнате опять повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием и треском поленьев в камине. Зиш больше не хныкал, сестричка спокойно спала, а сиделка-оборотень благоразумно притворялся спящим.

Риш смотрел и не мог оторвать глаз от принесённого гнезда.

– Остолоп! – Фоший от души, аж голова мотнулась, отвесил оплеуху подчинённому. – Хоть у кого-то из вас хоть какое-то соображение работает? Хотя бы иногда?!

– Да он страшенный такой, – лакей обиженно потёр затылок. – Вот я впопыхах и оставил, как привесил, на боку. Может, и боги с ним? Там масла-то на донышке…

– Гнездо из сухого дерева! А если займётся?

Тяжело дыша от негодования, Фоший перевёл взгляд на дверь и пожевал губами, решаясь. Нет, оставлять зажжённый фонарь висеть прямо на гнезде не дело. А вдруг боги на что-то разгневались на всю правящую семью и воспользуются этой крохотной возможностью, которую им по недогляду оставили?

Решившись, Фоший осторожно приоткрыл двери и заглянул внутрь.

– Прошу прощени… – растягиваемая улыбка так и замерла на губах.

На полу в луже растёкшегося масла валялся разбитый фонарь.

Но не он заставил домоправителя замолчать.

На краю гнезда сидела огромная снежная сова и сосредоточенно чистила пёрышки на груди. По крайней мере так казалось со спины. Птица медленно повернула голову – Фоший увидел в её клюве белые перья, – а затем с настораживающей неспешностью развернулась полностью, переступая лапами по сучковатому краю гнезда.

На груди розовело выщипанное пятно размером с мужскую ладонь.

– Простите, – Фоший торопливо закрыл дверь и озадаченно перевёл дыхание. – Ну ладно, пусть обживается.

Ранхаш вернулся к Майяри сразу после того, как побывал у госпожи Лийриши и постоял у двери в покои господина Иерхарида: туда никого не пускали. Но нашёл возлюбленную в постели отца, трогательно свернувшуюся калачиком у него под боком. И задавил все встревоженные мысли, все страхи, все горькие чувства. Если ему опять станет плохо и он вновь выкачает из отца магию, то вряд ли тому это поможет на пути выздоровления.

Для Ранхаша стало неожиданностью, что отец серьёзно ранен. Он узнал об этом, уже добравшись до дома прадеда. И облегчение от встречи с Майяри сменилось тревожным ожиданием.

Присев на постель, мужчина склонился и поцеловал девушку в голову. Ласково погладил её по волосам (растрёпанная такая, надо бы причесать), поправил слегка задравшийся край сорочки и, поднявшись, принёс второе одеяло и укрыл им девушку.

В гостиной раздались тихие голоса, и Ранхаш узнал прадеда и прабабку. Дверь осторожно отворилась.

Бабушка Жадала неслышно прошла внутрь и, склонившись над Шидаем, с материнским беспокойством потрогала его лицо.

– Жар вроде бы проходит, – с сомнением протянула она и, нервно улыбнувшись Ранхашу, с удивлением уставилась на девушку под боком лекарям. – Ранхаш, твоя невеста…

– Ей здесь спокойнее.

Бабушка в замешательстве выпрямилась и переплела пальцы между собой. За прошедшие сутки произошло столько событий, которые легли на душу беспокойством за близких, что мысли почтенной госпожи путались. В обычное время она бы порадовалась, что наконец познакомилась с возлюбленной Ранхаша. Но сейчас не утихшая тревога терзала её, и она запереживала по пустому, в сущности, поводу:

– Ох, а правильно, что мы разместили их до свадьбы в одних покоях…