Мария Руднева - Алое Пламя

– Ты не прав, царевич Ардлет, но не мне быть той, кто покажет тебе тебя, – Джамарана легко поднялась с камня, на котором они сидели. – Но я могу оказаться той, кто поможет тебе в пути. И не только тем, что поделюсь с тобой куском мяса и глотком вина. Мы довезем тебя почти до границы Белой пустыни, тебя и твоего слугу Рашту, ибо вы почти дошли до цели, и осталось вам преодолеть совсем немного, и нет ничего дурного в том, чтобы вам помочь. Отправляйся же спать, смелый царевич, и пусть сон твой будет чист и ясен, а утром я займусь тобой.

– Что ты имеешь ввиду под этими словами, Джамарана? – Ардлет тоже поднялся на ноги и выглядел обеспокоенным.

– Я видела, как ты держишь саблю. Это вызывает смех, а царевич не должен вызывать смех в бою, подумай сам. У нас есть время. У меня никогда не было ученика. Я хочу научить тебя драться на саблях, ибо это то, что я умею лучше всего.

– Не знаю, чем я обязан твоему великодушию, Джамарана… – начал было Ардлет, но был остановлен лукавым взглядом:

– Лучше спроси, кому…

Рашта же, не имея возможности услышать этот разговор, долил себе из бурдюка еще вина и взглянул на звезды.

В спокойствии провели они эту ночь, а наутро и впрямь разбудила Джамарана царевича Ардлета очень рано – так рано, что злое пустынное солнце не успело еще вступить в свои права. Несмотря на то что разбойники облюбовали для своего жилища тенистый оазис с большим озером в самом центре его, полуденная жара проникала даже туда.

– Вперед, царевич, – Джамарана кинула ему саблю и улыбнулась, увидев, что он ее поймал. – Пойдем же туда, где есть ровное место, и ты покажешь мне, на что ты способен.

Несмотря на ранний час, Джамарана была бодра и выглядела совершенно проснувшейся. Ардлет же сонно моргал, волосы его были растрепаны, и даже прохладная вода из озера не помогла ему до конца прийти в себя.

– Идем же, царевич! – торопила его Джамарана. – Идем, пока солнце не поднялось достаточно высоко, чтобы спалить нас заживо!

Царевич Ардлет замотал голову куском белой ткани, подвернул до колен свободные штаны, и босиком вышел против Джамараны на островок сочной зелёной травы.

– Возьми саблю, – сказала Джамарана повелительно, – покажи мне, царевич, как ты держишь ее.

Царевич встал с саблей, как учили его когда-то братья, до тех пор, пока не махнули рукой на эту сторону его образования. Гордая воительница запрокинула назад голову и расхохоталась, обнажив белые зубы:

– Это смешно и бесполезно, о, глупый царевич. Сразу видно, что вырос ты во дворце, и кроме дворца своего ничего в жизни не видел. Я бы уже два раза убила тебя, если бы захотела!

– Не смей насмехаться надо мной, дикая дочь пустыни, пока не скрестила со мной оружие, – с вызовом отозвался царевич и бросился на нее. Сталь зазвенела – задорно и весело, как только полагается звенеть стали в любом тренировочном бою.

Две фигуры двигались, подобно стремительным леопардам. То сходились они, то расходились, и весело смеялись они, когда удавался кому-то из них удачный прием, и огорченный вздох терзал грудь обоих, когда кто-то совершал ошибку. Царевич Ардлет предавался тренировке с упоением, которое сложно было бы объяснить чем-то иным, нежели первобытным инстинктом любого мужчины сражаться и одерживать победу. И не смущало его то, что противником его была женщина, ибо не просто так возглавляла неистовая Джамарана самую опасную из пустынных разбойничьих шаек. Противником она была страшным, коварным и непредсказуемым, но учителем – вдумчивым и терпеливым, и готова была остановиться и объяснить царственному ученику его ошибки даже тогда, когда азарт охоты захлестывал ее с головой, подобно морской волне в шторм.

Остановились они только около полудня, когда царевич Ардлет признался, что не сможет сделать дальше и шагу.

– Мои руки не поднимут сейчас не то что эту саблю, о, беспощадная дочь пустыни, – смеясь, уверял он, – они и чашу с водой не удержат. Придется тебе, гордая Джамарана, самой меня напоить!

Говоря так, он удобно устроился в тени раскидистого дерева и оттуда продолжал свою речь:

– Впрочем, не откажусь я и от фруктов, и даже от сладостей, если таковые окажутся припасены у вас, а когда я наберусь сил и отдохну, как полагается царевичу в изнуряющем его дух и плоть пути, то я снова подниму саблю, и дам тебе такой отпор, какой не дадут и сотни северных шакалов!

– Достойная речь, о, гордый цветок южных садов! – Джамарана рассмеялась его словам, но чашу чистой водой наполнила и действительно поднесла ее к губам царевича. Ардлет пил жадно, и одной чаши не хватило, чтобы удовлетворить его жажду, но Джамарана запретила ему большее: