Алина Углицкая - История одной (не)любви

Когда огромный аэростат пересек границу с Иллурией, сердце девушки на мгновение сжалось.

Здесь кончалась зима, и чем дальше вглубь страны продолжался полет, тем быстрее отступал снег, давая место зеленой траве. Вскоре белые равнины сменились заливным лугами и полями, на которых колосилась пшеница. Появились густые леса, голубые блюдца озер и сверкающие на солнце вены рек, пронизывающих Иллурию вдоль и поперек.

Даже небо стало другим. Не сизым и низким, как в Шенвейсе, а высоким, прозрачно-хрустальным и пронзительно-голубым.

Небо Иллурии – до боли знакомое, такое родное.

Дея смахнула слезу.

– Мамочка, ты плачешь? – Ноэль завозился у нее на коленях.

Почти весь полет он проспал в плетеной колыбели, а проснувшись, с неугомонным любопытством трехлетнего малыша начал исследовать салон дирижабля. Заодно познакомился со стюардом в белой ливрее, постоял возле Йеванна, печально вздыхая и поглядывая на его блестящие пуговицы, а потом забрался к матери на колени, чтобы удобнее было смотреть в окно.

Пуговицы очень хотелось. Хотя бы одну. Но уж больно хмурое лицо было у мага.

Ноэлю казалось, что он простоял возле него целую вечность и вздыхал очень громко. Даже ногой притопнул от нетерпения, но первым заговорить не посмел. А маг на него так и не глянул…

– Нет, сыночек, не плáчу, – шепнула Дея, зарываясь губами в макушку сына.

И успела заметить, как по губам Йеванна скользнула усмешка.

Их места оказались рядом. Два мягких двухместных диванчика, повернутые сиденьями друг к другу, а между ними – столик, на котором заботливый стюард оставил бокалы, бутылку вина в ведерке со льдом и серебряный поднос с фруктами.

Дея ни к чему не притронулась, но дала Ноэлю яблоко. Тот с удовольствием впился в него зубами. Усмешка на губах мага стала еще сильнее.

– Могу я узнать, что вас так насмешило? – раздраженно заметила девушка.

Он весь полет не сводил с нее глаз. Она чувствовала его взгляд, даже когда сидела, уткнувшись в окно.

– Попробуйте персики, – вместо ответа Йеванн кивнул на поднос. – Говорят, у них необыкновенный медовый вкус. Это новый сорт из личных садов императора.

Дея почувствовала, как в душе повеяло холодком.

– Император выслал за нами свой дирижабль, а теперь еще и персики из его личных садов? Не много ли чести одной ворожее? Что еще вы скрываете?

– Я – ничего. Думаю, Его Величество хочет показать, что рад твоему возвращению.

– И я должна в это поверить? – теперь уже усмехнулась она.

Протянув руку, взяла один из персиков со стола и покрутила его. Рот наполнился голодной слюной. Венарий как знал – Дея очень любила эти сочные солнечные плоды.

– Хотя бы сделать вид.

– И не подумаю. Я никогда не прощу того, что он сделал!

Молниеносное движение – и крепкая мужская хватка сжала ее запястье. Дея вскрикнула от неожиданности, персик выпал из ее ослабевших пальцев и закатился под стол. А сверху уже нависало лицо мага. Мрачное, как туча, с алым блеском в глазах.

– Никогда, – прорычал он, склоняясь над ней, – никогда не смей говорить это вслух, глупая девчонка, если тебе дорога твоя жизнь… и жизнь твоего сына!

От него пахнýло чем-то темным, холодным и злым. Ноэль сжался у матери на руках и заплакал.

– Отпустите меня! – Дея дернулась, пытаясь вырвать руку из захвата. – Вы напугали ребенка!

Пальцы мага разжались.

Резко поднявшись, Йеванн отступил.

– Мне нужно уйти, – прохрипел, задыхаясь, и, не оглядываясь, бросился прочь.

Хищная, звериная похоть раскаленной лавой расползалась по телу. Медленно, но неудержимо наполняла каждую вену, каждый сосуд. И был только один способ прекратить это безумие…

В маленьком тамбуре между верхней и нижней палубой Йеванн остановился. Уперся лбом в стену. Наощупь достал кинжал и вонзил себе в руку.

С губ сорвался полузадушенный стон, но боль отрезвила, вернула сознанию ясность. Заставила очнуться.

Мага трясло.

Он догадывался, что с ним происходит, и это совсем не радовало.

Еще недавно он мог похвастаться нечеловеческой выдержкой, умением контролировать свои эмоции, поступки и мысли. Но с некоторых пор начал превращаться в кипящий вулкан.

И рядом с Деей этот вулкан становился неуправляемым.

Демон, живущий внутри, просыпался, стоило ворожее оказаться в поле его зрения. Стоило ее запаху коснуться его обоняния, а голосу – достигнуть ушей. И с каждым разом этот демон становился все сильнее, и все сложнее было справиться с ним.