Марисса Мейер - Позолота

Но даже те, для кого присоединиться к Охоте было особой темной честью, знали, что есть те, кому нечего делать среди упырей и адских гончих.

Речь о невинных детях.

И все же каждые десять лет Охота искала именно такую дичь. Ибо Ольховый Король поклялся приносить новое дитя своей возлюбленной, жестокой охотнице Перхте, как только ей наскучит предыдущий подарок. А случалось это, когда ребенок, по ее мнению, становился слишком взрослым.

Поначалу Эрлкинг подбирал младенцев, случайно потерявшихся в Ясеневом лесу. Но со временем он стал искать для своей любимой не просто ребенка, а лучшего. Самого красивого. Самого умного. Самого забавного.

И вот, до Эрлкинга дошли слухи о юной принцессе, которая была самым красивым ребенком на свете. У нее были золотые упругие кудри и смеющиеся небесно-голубые глаза, и все, кто встречал ее, были очарованы. Услышав о принцессе, Эрлкинг решил заполучить ее для своей возлюбленной.

В морозную ночь Голодной Луны Эрлкинг со своей свитой примчался к воротам замка и колдовскими уловками выманил ребенка из постели. Девочка, как во сне, брела по коридорам, освещенным свечами, спустилась по ступеням замка и перешла подъемный мост. Там ее уже поджидала Дикая Охота. Эрлкинг посадил ее на свою лошадь и увез в лес.

Он пригласил Перхту на свидание на лесной поляне, чтобы вручить ей подарок. Увидев дитя, ясноглазую и румяную девочку под полной луной, охотница сразу же влюбилась и поклялась любить ее так, как только может любить и заботиться мать о своей обожаемой дочке.

Но в ту ночь Перхта и Эрлкинг были в лесу не одни.

Принц – родной брат похищенной малютки – тоже проснулся. Его разбудило странное нехорошее предчувствие. Обнаружив, что кроватка сестры пуста, а все ее слуги заколдованы и спят беспробудным сном, он бросился на конюшню. Схватив охотничье оружие, он вскочил на коня и бесстрашно помчался в лес один, на жуткий вой адских гончих. Никогда еще принц не скакал так быстро, его конь почти летел по тропе, вьющейся между деревьями. Он знал: если сестренка попадет в замок Эрлкинга прежде, чем взойдет солнце, она никогда не сможет вернуться из-за завесы, разделяющей миры. Она останется по ту сторону и будет потеряна навсегда.

Мальчик был уже близко. Над ветвями деревьев на фоне яркого зимнего неба виднелись башни Грейвенстоуна. Он доскакал до поляны, за которой начинался ров. Подъемный мост был опущен. Перхта, верхом на своей лошади, подъезжала к воротам замка. Перед ней в седле сидела принцесса.

Принц понял, что ему не успеть.

Поэтому он взял свой лук. Вложил в него стрелу. И взмолился богам – любому, который услышит, – чтобы стрела попала в цель.

Стрела взлетела над рвом, словно направляемая рукой Тирра, бога войны и лучников. Она вонзилась Перхте в спину и пронзила ее сердце.

Перхта соскользнула на землю.

Эрлкинг спрыгнул со своего коня и едва успел подхватить ее на руки.

Когда звезды в глазах его возлюбленной начали тускнеть, он поднял голову и увидел принца, который мчался к его замку, отчаянно пытаясь добраться до сестры.

Эрлкинг пришел в ярость.

Тогда-то и сделал он свой выбор. Тот, последствия которого преследуют его по сей день.

Никто не знает, мог ли он спасти жизнь любимой охотнице. Можно было бы перенести ее в замок… Говорят, Темным известно бесчисленное множество способов привязать жизнь к завесе, чтобы удержать ее, не позволить ускользнуть в Ферлорен. Возможно, ему удалось бы оставить Перхту себе.

Но Эрлкинг выбрал другое.

Оставив Перхту умирать на мосту, Эрлкинг бросился к ее лошади и стащил принцессу с седла. Выхватив из колчана стрелу с золотым наконечником, он крепко сжал ее в кулаке и занес над ребенком – важнее всего ему казалось жестоко отомстить принцу, посмевшему сразить великую охотницу.

Увидев, что собирается сделать Эрлкинг, принц бросился к нему бегом, надеясь успеть.

Но ему помешали адские псы. Их клыки. Их когти. Их горящие глаза. Они окружили принца и хватали, и кусали, и рвали его плоть. Он закричал. Очнувшись, принцесса выкрикнула имя брата и потянулась к нему, вырываясь из рук короля.

Но было слишком поздно. Небо вспыхнуло первыми лучами утреннего света, как раз когда король вонзил стрелу ей в сердце.

Серильда не могла бы сказать наверняка, сколько времени прошло. Сколько времени она вот так сидела, подпирая спиной холодную стену камеры, закрыв глаза и погрузившись в историю, которую видела перед собой. Но рассказ подошел к концу, и тогда она глубоко вздохнула и медленно разлепила веки.