Ирина Мягкая - Дорога чародейки

И сюрприз вышел на славу, если судить по вытянутым лицам разбуженных Пинса и Марики. Я торопливо обняла их обоих, подхватила свои сумки, на долю секунды опередив Пинса, и сказала вместе с широким зевком:

– Утром, все утром, спать хочу, помираю, – и утопала наверх, в свою комнату. Марика постелила свежее белье, пока я переодевалась и умывалась, так что я рухнула в постель уже в полусне.

Утро разбудило меня птичьим щебетом и ласковыми солнечными лучами, которые освещали ничем не занавешенное окно. Может, Марика унесла шторы в стирку? Мой взгляд перескочил на темный квадрат на обоях на месте некогда висевшей там картины с горным пейзажем. Картина тоже в стирке? Шкаф был на месте, но ночной столик исчез, вместе с ковром – я каким-то образом вчера не заметила, что иду по голым доскам пола. Я вышла в коридор и поняла, что ограбили не только мою комнату: отсутствовали портьеры, картины, половина мебели. Я вихрем скатилась по лестнице и помчалась по галерее.

– Пинс!!! – как пожарная сирена, завыла я. – Марика!!!

– Госпожа? – выглянула аккуратно причесанная и совсем не сонная, несмотря на ранний час, голова Марики.

– Марика, что?.. Там… и ничего! – выдохнула я.

– Госпожа, неужели молодой господин вам не сказал? – брови Марики поползли вверх и встали домиком в выражении крайнего изумления. Примерно ту же гримаску я видела на ее лице прошлой ночью, как будто я не могу приехать домой в неурочное время.

– Не сказал что? – не поняла я.

– Вам лучше присесть, – решила она. – Или сначала хотите позавтракать? Лучше на сытый желудок узнавать…

– Узнавать что? – с возрастающей тревогой переспросила я. Происходящее мне не нравилось все сильнее и сильнее. – Марика, мне не нужно садиться или заедать стресс, лучше говори все, как есть.

– Ох, госпожа, вы же так любили «Цвет вероники», – печально вздохнула экономка. – Но ваш брат продал имение два месяца назад.

Марика была права, мне стоило присесть. Я далеко не нервная барышня, у которой при себе всегда пузырек с нюхательными солями, за время учебы мы анатомировали трупы и ассистировали при полостных операциях, я изгоняла призраков и духов до пятого уровня включительно, а эти сволочи умели шарить в мозгу человека и вызывать неприятные галлюцинации. Я считала себя тертым калачом, но в эту минуту в глазах у меня потемнело, а ноги подкосились. Я опустилась на пол, борясь с дурнотой.

– Госпожа Айта, что с вами? – ахнула Марика, бросившись ко мне, но я только отмахнулась, пересаживаясь с пола на диван.

– Это невозможно, – бормотала я. – Как такое могло произойти?

Как, как, будто я сама не знала, как именно происходят такие вещи. Именно об этом говорил Кипар Белый, чтоб ему икалось. Я не была хозяйкой у себя же дома, я была… никем.

– Где этот мелкий паршивец? – прорычала я. Брат был младше меня всего на два года и уже основательно перерос меня по габаритам, но хвала магии, я все еще могла задать ему трепку в лучших традициях всех старших сестер.

– Он и ваш дядя уехали за границу, в Вольгию, насколько я знаю, – пролепетала испуганная моим выражением лица Марика.

Дядя. Теперь все понятно. Он ненавидел этот дом, ненавидел меня, ненавидел мою мать, и, подговорив моего непутевого братца продать имение, он избавился разом от всего, что мешало ему спокойно спать по ночам.

Следующей стадией горя после отрицания и гнева, должна была быть торговля, но я решила повременить с ней и вернулась на шаг назад к бессильной ярости.

– Этот старый стервятник еще пожалеет, что связался со мной, – погрозила я кулаком в сторону Вольгии и, предположительно, дядьки. Еще одним Запретом был выезд за границу без разрешения Совета Магов, которое выдавали редко и неохотно, боясь повальной эмиграции магов в более лояльную к волшебству Вольгию. Видимо, так старый упырь и мелкий олух решили избежать моего праведного гнева. Ну пусть пока думают, что они в безопасности, я все равно найду их, и… и….

– Марика, а кто купил дом?

– Торговец из Крестополя, господин Рыжехват. Он дал нам время до конца лета, после чего приедет сюда со всем своим семейством, а мы с Пинсом отправимся в город, к родичам.

– Марика, мне так жаль, – с искренней горечью произнесла я. Они с Пинсом много лет служили нашей семье, и я чувствовала себя предательницей, выставляя их за дверь. Хотя фактически за дверь были выставлены мы втроем.

– За нас не переживайте, госпожа Айта. Мы скопили малость деньжат, откроем свою лавочку, на старость должно хватить. Ваши вещи мы уже упаковали, только не знали, куда пересылать.