Елена Кочешкова - Шут. Книга III

Разумеется, Шут не собирался скрывать от короля произошедшее, но и слабость свою показывать не хотел. Небось, не девица, чтобы все чувства – на роже… Он упрямо стиснул губы, а потом попытался растянуть их в улыбке. Вышло криво. Но Шут очень старался, и вскоре небрежная ухмылка выглядела уже вполне натурально. Главное, ни на кого особо не смотреть, а то вот мадам Сирень, к примеру, сразу же поймет, что это лишь притворство.

Опасался он, как выяснилось, напрасно: в этот ранний час дворцовые коридоры были пусты, словно утроба нищего. Да и Руальд находился не в том настроении, чтобы разглядывать печальные глаза своего друга.

Едва только Шут ступил в королевский кабинет, как Его Величество захлопнул какую-то толстую папку с бумагами и сердито воскликнул:

– Пат! Ну где ты пропадал?! Я же сказал: прийти немедленно! – Он подхватил со стола свернутый трубочкой свиток и, не вставая, бросил его Шуту. – Прочти это.

Шут легко поймал бумагу.

– Да ладно тебе сердиться, – ответил, усевшись в кресло у камина, и развернул документ. По краю свиток был украшен затейливой вязью, но содержание текста трудно было соотнести с красотой бумаги.

– Откуда это, Руальд? – Шут с отвращением вернул свиток королю.

– Откуда… Оттуда.

Шут покусал губы и, нахмурившись, спросил:

– А… почему ты это мне показываешь? – Он и в самом деле был удивлен. У Руальда для решения государственных проблем имелись главный советник и палата лордов.

Король вздохнул. Потер левое ухо, над которым смешно оттопырились белые пряди волос, поглядел на Шута задумчиво и промолвил:

– Патрик, ты иногда задаешь глупые вопросы. Впрочем, может, это и в самом деле кажется тебе странным… – Он покрутил свиток и, нахмурясь, бросил его на стол. – Пойми ты, чудак: одно дело – решать проблемы с советниками и совсем иное – поговорить с другом, у которого ума не меньше, если только он дурачком не прикидывается.

Шут смутился. Даже глаза отвел. А Руальд помолчал немного и вдруг решительно встал из-за стола:

– Пойдем-ка, брат, проветримся малость.

В личном королевском палисаде вовсю пели птицы, пахло набухающими почками и талой землей. Но, несмотря на яркое весеннее солнце, Шут быстро озяб и искренне пожалел, что оставил теплый дублет в своих покоях. Ежась, он обхватил себя за плечи и нетерпеливо посмотрел на друга.

– Тревожно мне, Патрик, – без предисловий начал Руальд. – Я все время живу с оглядкой. Вот не поверишь – стал бояться ночных шорохов. Так и кажется, что кто-то крадется в темноте. Возле детской на ночь целый караул выставляю… Перестал доверять даже тем, кого знаю с малых лет.

Шут кивнул с пониманием. Уж ему-то не надо было объяснять, что такое страх и тени в темноте.

– Вот ты мне сказал тогда про эту клятую дверь для слуг в гостиной… А я теперь не выношу, если портьера ее закрывает. Все время думаю, что за ней может кто-то сидеть и смотреть на меня. Это невыносимо! Нельзя так жить! Нельзя… – он в гневе сжал кулаки, словно перед ним стоял невидимый враг. – Мне нужны новые люди. Надежные люди, которым я могу доверять. Торья слишком жаден до власти, он даже не скрывает этого. Я, конечно, сам хорош, распустился, как баба, стыдно вспомнить. О чем только ни думал, пока ты не появился с Фарром. Уверен, многим не по нраву встало твое возвращение. Сильно не по нраву. Тот же Торья, небось, давно руки потирал в ожидании, когда я совсем забуду про корону на голове. Очень хочется мне его попросить с должности, только повода хорошего нет. А без повода нельзя. Слишком много за этим человеком денег и связей. – Руальд взглянул на Шута – напряженный, натянутый, как струна. И неожиданно смягчился. – Да ты замерз совсем, Патрик. Идем назад, возьмем лучше коней и прогуляемся за город.

Из дворца выехали, как водится, со свитой из десятка гвардейцев, но, едва только Золотая Гавань осталась чуть позади, Руальд пришпорил коня и устремился к негустой роще, где они могли наконец спокойно поговорить. Шут тоже подстегнул своего черногривого жеребца и последовал за королем. В глубине души он был даже рад, что тягостный разговор с Элеей откладывается. Вот только почти бессонная ночь уже давала о себе знать: глаза сами собой закрывались. Ведь сколько он там поспал? Хорошо если на пару часов задремал, а потом опять проснулся в обнимку с вином и безысходными мыслями, которые, отгоняя сон, будоражили сознание.

Впрочем, теперь, при свете дня, при радостном щебете весенних пичуг, Шуту показалось, что все не так уж и страшно.