Н. Джемисин - Держава богов

И он развел руки, показывая, что имеет в виду себя.

У меня перехватило дыхание: я понял, что к чему, и меня объял ужас.

– Нет! Темпа, ведь ты родился из Вихря! Вернуться к Нему – это же…

– Это мой выбор, Сиэй, – перебил он ласково и вместе с тем непреклонно. – Это участь, согласная моей природе. С тех самых пор, как Каль воззвал к нему, я ощущал, что такое возможно. И Нахадот с Йейнэ это подтверждают.

Лицо Йейнэ, стоявшей чуть сзади, было непроницаемым и безмятежным. Нахадот… он выглядел почти так же. Однако сдерживать чувства было слишком противно его природе. И он не мог полностью скрыть владевшее им предчувствие беды. По крайней мере, от меня.

Я хмуро смотрел на Итемпаса:

– Это что, такая кривая попытка искупить содеянное? Я тебе, осел упрямый, еще сто лет назад говорил, что своих преступлений ты вовек не загладишь! И вообще, чего ради приносить себя в жертву, если твоя гибель и так будет означать конец всему?

– Вихрь может остановить приближение, если выполнит предначертание Каля. А именно создаст нового бога. И мы полагаем, что облик нового божества будет зависеть от природы вместилища. – Он пожал плечами. – Я прослежу, чтобы вновь созданный стал достойным замещением меня самого.

Я попятился, едва не споткнувшись, и Дека озабоченно схватил меня за плечо. Кажется, затевалось такое же совокупление силы и воли, как и то, которое сотворило из смертной Йейнэ новую Энефу. Однако если в тот раз все шло, так сказать, самотеком, воплощаясь в череде неслучайных случайностей, то теперь Итемпас надеялся управлять происходящим. Но какой бы бог ни возник вместо него, каким бы закоснелым ни оказался этот новый впоследствии, Итемпаса больше не будет. Тот, кого мы знали целую вечность, умрет навсегда.

– Нет, – выговорил я. Меня трясло. – Ты не можешь!

– Это единственный выход, Сиэй, – сказала Йейнэ.

Я смотрел на них, исполненных непоколебимой решимости, и даже не знал, какие именно чувства одолевали меня. Совсем недавно я бы прыгал от радости при мысли о новом Итемпасе. Я даже теперь испытывал в этом плане некое искушение. Я мог со временем простить Итемпаса, даже заново полюбить его, но нипочем не забыл бы все то, что он причинил нашей семье. В любом случае ничто не было бы как раньше. Начать все заново с кем-то новым было бы проще. Чище, что ли. Зная Итемпаса, я понимал, что и для него эта идея обладала некоторой притягательностью. Уж очень он любил подчищать все концы.

Я обернулся к Нахадоту, отчаянно надеясь на… Сам не знаю на что. Все равно на что. Но Нахадот, чтоб ему, вообще ни на кого из нас внимания не обращал. Он смотрел вдаль – на клубящуюся пустоту в небе. Вокруг него в согласном медленном танце вились темные щупальца его ауры. Я заметил, что они мало-помалу поднимаются все выше. Навстречу Вихрю.

Погодите-ка…

Итемпас резко окликнул его по имени еще до того, как я успел осознать свой страх. Йейнэ удивленно нахмурилась, глядя поочередно на братьев. Сперва на ее лице отразилось непонимание, потом глаза матери округлились. Но Наха лишь улыбнулся. Он словно забавлялся, пугая нас. И он по-прежнему созерцал Вихрь, как будто во всем смертном царстве не было зрелища прекрасней.

– Может, нам вообще ничего не следует предпринимать? – предположил он наконец. – Миры гибнут. И боги гибнут. Может, нам нужно просто все бросить, а потом начать заново?

Начать заново. За волнующейся чернотой Нахи я рассмотрел глаза Йейнэ, и наши взгляды встретились. Дека крепче сжал мое плечо, он тоже все понял. В голосе Нахадота слышалась скорбная дрожь. Его облик мерцал и менялся синхронно с коловращением Вихря, с его грозной, жуткой, захватывающей песнью.

Но когда к Нахадоту шагнул Итемпас, на его лице не было страха. Более того, он улыбался, и я немало подивился, глядя на это, ибо, невзирая на заточение в смертной плоти, улыбка Итемпаса источала прежнюю силу. И Нахадот на это откликнулся. Он наконец-то оторвал взгляд от Вихря, а с его лица пропала улыбка.

– Может, и нужно, – сказал Итемпас. – Это наверняка станет проще, чем приводить в порядок разрушенное.

Мятущиеся завитки Нахадотовой сущности замерли в воздухе. Они раздвинулись при приближении Итемпаса, подпуская его, но одновременно изогнулись внутрь, обращаясь в острые иззубренные лезвия. Теперь это были клыкастые челюсти, готовые захлопнуться и поразить бессильную и беззащитную смертную плоть. Итемпас не обратил на откровенную угрозу никакого внимания. Он подошел вплотную и наконец остановился лицом к лицу с Нахадотом.