Анна Одувалова: Бабочка на ее плече

– Прости… – спустя минуту пробормотала она, отступила и спрятала руки за спину. – Просто я… в шоке, если честно… ты поймешь почему. Сейчас!

И она развернулась, намереваясь скрыться в темном коридоре. Взлетела длинная зеленая юбка, и сверкнули пятки, тоже измазанные краской.

– Рыжая, – окликнул ее мой провожатый. – Это Рада – хозяйка квартиры, в которой ты живешь!

– Да поняла я! – раздался приглушенный голос откуда-то издалека, и снова все стихло.

– Пошли, – махнул Раде парень и шагнул в квартиру.

Вспыхнул свет, и они оказались в просторном пустом коридоре. Справа стояли рамы для картин, слева – сами картины, прислоненные к стене, и узкий шкаф. Рада с чувством удовлетворения заметила, что ремонт в длинном коридоре делали, по всей видимости, недавно. На полу новый линолеум, подвесной потолок, а на стенах жидкая штукатурка бежевого цвета. Симпатично, гораздо лучше, чем представляла себе девушка.

– Раньше квартира была коммунальной, потом в ней остался только твой дед. Приватизировал и одну комнату сдал Рыжей. Ему остались две другие. – Мой провожатый уверенно пошел по коридору и остановился еще у одной двери, с врезанным замком. – Степан Григорьевич…

– Кто? – удивилась девушка, увлеченная изучением абстрактной картины на стене.

– Твой дед…

Показалось, в голосе парня мелькнул сарказм и тщательно скрываемая злость.

– А-а-а-а… – Виноватой Рада себя не чувствовала. Даже не стала поправлять, что этот Степан Григорьевич являлся не дедом, а прадедом. Но разве это важно? Неважно и то, что Рада не по своей воле была незнакома с ним.

– Он сделал перепланировку. Внутри много изменено, – продолжил парень, достав из кармана запечатанный конверт и намереваясь вскрыть, но Рада опередила и выхватила его из рук.

– Спасибо, дальше я сама, – отрезала она, прижимая к себе толстый, пожелтевший картон.

Парень взглянул хмуро, но послушно отступил, едва заметно пожав плечами.

– За дверью две комнаты и даже небольшой санузел, – как ни в чем не бывало, продолжил он. – Кухня у вас с Рыжей одна на двоих, если конечно, позволишь ей жить дальше. В конверте ключи и деньги.

– Какие деньги?

– Это плата Рыжей за квартиру. Здесь за все полгода со смерти деда.

– Имя-то у Рыжей есть?

Известие о деньгах улучшило настроение, и Рада улыбнулась, решив, что слишком предвзято отнеслась к своему провожатому. Просто чересчур уж он странный, отталкивающий и навязчивый.

– Я – Алена! Но все меня называют Рыжая или Рыжа, – художница выскользнула из двери напротив и сама ответила на вопрос. В руках она держала массивный холст, оформленный в багет. Рада могла видеть только тыльную сторону картины.

– Что это?

– А вот фиг его знает, – честно ответила художница и развернула холст. – Я рисовала копию…

Рада сначала замерла, а потом отступила к стене, прикрыв рот ладонью. Рыжая держала в руках нарисованный портрет внушительных размеров. Молодая цыганка в белоснежной блузке и цветастой юбке. В волосах алый цветок, на обнаженном плече татуировка – яркая бабочка, а на пухлых, карминовых губах улыбка. Красивая картина, стилизованная под портрет девятнадцатого века. Прописаны искрящиеся золотые серьги и наборные бусы из мелких разноцветных бусин. Рада бы восхитилась и красотой изображенной девушки, и работой мастера, если бы с портрета на нее не смотрела она сама. Только красивой Рада себя не считала, не было у нее в глазах такого огня. Да и цыганской крови практически не было, так, несколько капель, подаривших смуглую кожу, нос с небольшой горбинкой и крупные, черные кудри.

– Откуда у тебя это? – Голос внезапно сел, и Рада откашлялась.

– Нарисовала. – Рыжая, казалось, даже удивилась такому вопросу. – Я же художница. Этот портрет заказал твой дед незадолго до смерти…

– У него не было моих фотографий. Откуда…

– А я рисовала не с фотографии, а с репродукции старинной картины. Точнее, даже не с репродукции, а с ксерокопии страницы какой-то книги. Так ты ее заберешь? Мне-то она ни к чему, а Степан Григорьевич успел расплатиться.

– Так! – Рада взмахнула руками и резко разорвала конверт с ключами. – Не хочу об этом думать. Сначала в душ, потом кофе, потом все остальное! Хорошо?

– Как скажешь! – Рыжая безразлично пожала плечами. Повернула картину к себе, полюбовалась, буркнула под нос непонятное: – Снова, что ли, прилетела?! – и на ходу попыталась что-то стряхнуть с холста.

Дверь ее комнаты хлопнула, и молодые люди остались в коридоре одни.