Елена Яворская - Госпожа

О матери он прежде говорил с Виритой только единожды. И очень серьезно. Он сказал, что Вея де Эльтран опозорила свое имя и свою семью недостойным поведением и впредь о ней – ни слова. Объяснение, конечно, малопонятное, но его более чем достаточно: Вирита не сомневалась в правоте отца. Тогда не сомневалась, но сейчас…

– Ты не любишь меня! – закричала она. – Ты выгонишь меня, как выгнал ее! Ты подлый, подлый!

Она тотчас же устыдилась слов, недостойных Высшей. А вот испугаться не успела: отец шагнул к ней и наотмашь ударил по щеке. Вирита отшатнулась к стене. Не глядя на дочь, господин де Эльтран вышел из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.

Вирита упала в кресло, содрогаясь от рыданий – жутких рыданий, без слез. До этого дня она и вообразить не могла, что кто-то, пусть даже отец… особенно – отец! поднимет на нее руку. Стыд и гнев душили ее. Стыд и гнев требовали выхода, требовали немедленных действий.

– Эрн! – крикнула она, распахивая окно. – Коня!

– Что с вами, госпожа? – спросил Эрн пятью минутами позднее, подсаживая Вириту в седло.

В другое время эта непозволительная вольность обернулась бы для Эрна наказанием, но сегодня…

– Меня ударил… отец… Едем!

Короткая сумасшедшая скачка. Едва войдя в грот, Вирита упала на ложе из еловых веток, покрытое старым плащом – и наконец-то заплакала.

Она не слышала, как вошел Эрн. Только почувствовала, что он сел рядом.

– Все уладится, госпожа, – тихо сказал он. – Господин любит вас…

– Не любит! – в ярости выкрикнула Вирита, приподнимаясь. – Если бы любил, никогда не ударил бы!

– Всякое бывает, госпожа.

– Замолчи! Откуда тебе знать? Я теперь одна, понимаешь? Одна!

– Я никогда не оставлю вас, госпожа, – сказал Эрн, поднимаясь на ноги. – Сейчас я разожгу костер, все повеселей будет.

Отогревшись и немножко успокоившись, Вирита принялась думать, что же делать дальше. Эрн, будто бы угадав ее мысли, предложил:

– Давайте вернемся домой, госпожа. Вас, наверное, уже обыскались.

Вирита нахмурилась.

– Возвращайся, если хочешь. А я останусь здесь.

– Но госпожа…

– Пошел прочь!

Эрн вздохнул и устроился поодаль от костра.

Рабу не позволяется сидеть в присутствии свободного. Но сейчас Вирите было все равно.

К счастью или несчастью, слуга оказался прав: гнев господина де Эльтран быстро утих, ради примирения была извлечена из прабабушкиной шкатулки фамильная брошь, на которую Вирите прежде разрешалось только смотреть. Но Вириты дома не оказалось, не оказалось и ее коня, и лошади Эрна, да и самого Эрна тоже. Когда Вирита не появилась к обеду, беспокойство отца переросло в страх на грани паники. Господин де Эльтран разослал людей по всему имению с приказом во что бы то ни стало отыскать молодую госпожу де Эльтран.

Вириту нашли поздним вечером. Она спала в гроте, на подстилке из покрытых плащом еловых веток, а верный Эрн сидел у костра, поддерживая огонь.

Вириту привезли домой, уложили в постель, к ней тотчас же поспешил доктор…

На этот раз вся тяжесть гнева господина де Эльтрана обрушилась на голову Эрна. Подозвав надсмотрщика за домашней прислугой, хозяин брезгливо указал на Эрна и велел:

– Высечь так, чтобы три дня подняться не мог.

Эрн принял приговор с удивительным спокойствием, как если бы ничего другого и не ожидал.

Вирита проболела две недели.

Эрн поднялся на третий день, а на четвертую ночь отправился в путь – к Учителю.

Учитель, по обыкновению, не спал – он любил читать ночами. Он сидел у очага с книгой в руках, у его ног чутко дремал Демон. Старый пес не встал навстречу Эрну, стукнул пару раз хвостом об пол – и довольно: свой он на то и свой, чтобы с ним обходиться без церемоний.

Эрн опустился на пол рядом с Демоном.

– Что случилось? – Учитель всегда верно угадывал, когда…

– Просите. Я не хочу говорить… сейчас – не хочу.

– Не говори. Я и так знаю. Знаю о тебе пусть не все, но многое. Мне достаточно.

Демон положил свою крупную лобастую голову Эрну на колени.

Учитель понимает. Демон сочувствует. Как хотелось бы Эрну навсегда остаться здесь, с ними.

Будто бы угадав его мысли, Учитель вдруг сказал:

– Если надумаешь уйти оттуда, не забудь поставить меня в известность.

– Я не уйду, – сказал Эрн.

И, помолчав, упрямо повторил:

– Я никогда не уйду, точно.

– Ну и дурак.

Они снова надолго замолчали.

– Учитель, я пойду в кабинет.

– Ступай. А я, пожалуй, вздремну, раз уж разговора у нас сегодня не получилось. Соберешься уходить – не буди.