Мари Руткоски - Проклятье Победителя (ЛП)

— Он протянет дольше, чем эта рубашка. — Кестрел выпустила ткань. — Я бы сказала, это была выгодная сделка.

— Справедливо, — согласился Ронан с разочарованным видом. Кестрел не знала, было ли его разочарование вызвано тем, что она отстранилась или что ее загадка оказалась вовсе не такой загадочной, как он ожидал. Девушка предпочла бы второе. Кестрел хотела, чтобы про раба забыли и она сама, и все остальные.

— Возвращаясь к одежде, — сказала Джесс, — мы так и не решили, что я надену.

— Как насчет этого? — Кестрел встала, радуясь предлогу покинуть диван, прошла через гардеробную к шкафу и достала из него платье, рукав которого торчал из открытых дверей. Держа наряд в руках, она рассматривала его необыкновенно нежный сиреневый оттенок. Кестрел провела рукой по рукаву и выпустила его, восхищаясь серебристым блеском материи. — Ткань чудесная.

— Кестрел, ты сошла с ума?

Глаза Джесс расширились. Ронан рассмеялся, и Кестрел осознала: он думал, что она пошутила.

— Я не знаю, почему у меня вообще есть это платье, — сказала Джесс. — Его цвет такой немодный. Оно ведь практически серое!

Кестрел бросила на Джесс изумленный взгляд, но не увидела лица подруги. Лишь образ горьких, прекрасных глаз раба.

Раб достал из огня полоску докрасна раскаленного металла и положил на наковальню. Удерживая металл щипцами, он ударами молота сделал его плоским и ровным. Затем, не позволяя металлу охладиться, раб положил наполовину готовое изделие на край наковальни и бил по нему, пока металл не изогнулся. Раб напомнил себе, что ему и самому надо поддаться. Он должен принять ту форму, которой от него ожидают здесь, в доме генерала, иначе он никогда не добьется своей цели.

Закончив, он сложил подковы в деревянный ящик. Раб помедлил на последней, водя пальцем по череде отверстий, через которые подкову прибьют к копыту лошади. Подкова была по-своему безупречной. Стойкой.

И исчезнет из виду, как только ею подкуют лошадь.

Раб отнес подковы в конюшню. Девчонка была там.

Она ласкала одну из боевых лошадей. Хоть она вернулась в экипаже, но выглядела так, будто собиралась на конную прогулку по поместью: на ней были сапоги для верховой езды. Оставаясь от нее на почтительном расстоянии, раб поставил ящик с подковами рядом с прочей упряжью. Однако девчонка, ведя за собой свою лошадь, сама подошла к нему.

Она помедлила, хоть он не видел этому причины.

— Я беспокоюсь, как бы Джавелин [2] Javelin (англ.) — дротик, метательное копье. не потерял подкову, — сказала она по-герански. — Пожалуйста, осмотри его.

Тон ее голоса был вежливым, но «пожалуйста» прозвучало неохотно. Это была ложь, притворство, будто ее слова — не приказ. Слой краски на стенах темницы.

И ему не нравилось слышать ее голос, потому что она слишком хорошо говорила на его языке. Почти как на родном. Это раздражало его. Он сосредоточился на валорианском слове.

— Джавелин, — произнес он, будто пробуя имя коня на язык.

— Это оружие, — пояснила девчонка. — Вроде копья1.

— Я знаю, — ответил он и тут же пожалел об этом. Никому — особенно ей или генералу — не должно стать известно, что он понимает валорианский.

Но девчонка не заметила. Она была занята тем, что гладила коня по шее.

В конце концов, с чего ей обращать внимание на то, что говорит раб?

Конь прислонился к ней, словно переросший котенок.

— Я назвала его еще в юном возрасте.

Раб поднял на нее взгляд.

— Ты и сейчас юна.

— Тогда я была столь юна, что хотела произвести впечатление на отца.

Ее лицо приняло задумчивое выражение.

Раб безразлично дернул плечом. Он ответил так, будто не понял, что она поделилась с ним чем-то, похожим на секрет:

— Ему подходит это имя, — заметил он, хоть рослое животное было с хозяйкой слишком нежным, чтобы полностью оправдать свою кличку.

Она перевела свой взгляд на раба.

— А вот тебе твое — нет. Кузнец.

Возможно, так вышло от неожиданности. Или из-за ее безупречного говора. Позже он скажет себе, что был уверен: она захочет переименовать его, как делали иногда валорианцы со своими рабами, и тогда он обязательно сделает или скажет что-нибудь глупое, что разрушит все его планы.

Но, сказать по правде, он не знал, почему открыл рот.

— Кузнецом меня назвал первый хозяин, — сообщил он ей. — Это не настоящее мое имя. Меня зовут Арин.

Генерал был весьма занятым человеком, но не настолько, чтобы не прознать об этом, вздумай Кестрел пренебречь его пожеланиями. Со дня торгов Кестрел казалось, что за ней следят. Она старательно посещала свои занятия с Раксом, капитаном стражи отца.