Анна Чарова - Любовь приходит в черном

— Он перешел границы дозволенного, — сказал Главный, хмурый мужчина с загорелым, изрезанным морщинами лицом. — Ян, вам нужно отыскать его.

— Это несложно, — улыбнулся Ян.

Небольшая гостиная со стенами красного дерева, уютно потрескивающим камином и основательной мебелью предполагала беседы о политике и судьбах мира… но речь шла не о столь глобальных, хотя о более странных, загадочных и опасных вещах. Ян только что отчитался о проделанной работе, о поимке ренегата, и готовился приступить к новому заданию, когда ему выдали фотографию высокого брюнета с яркими глазами и зачесанными назад волосами. Лицо притягательное, даже на снимке видно. Собственно, таким оно и должно быть.

— Это уже труднее, — продолжил Главный. — Он живет в городе очень долго, оброс нужными связями, ни в чем не нуждается. А главное — раньше он не заступал за черту. Осторожный, скрытный. Круг общения меняет раз в два года, место жительства — каждый год.

— Он не мог не наследить. Такие всегда… выделяются. И оставляют за собой кучу трупов.

— Говорю же: он держался в рамках закона. — Главный поднялся и принялся в раздражении прохаживаться по толстому ковру. — И постоянно обрывал старые связи. За эти десятилетия его знакомые ни разу не пересеклись. Он менял имидж, внешность, манеру поведения. Кажется, никто из жертв так ничего и не понял.

— Люди вообще не очень понятливы, — кивнул Ян. — Но я его найду. Что мне сделать потом?

— Уничтожь, он опасен, и для нас — в том числе.

Ян приподнял уголки губ:

— А для нас-то почему?

Главный махнул рукой:

— Он развенчает устои, которые складывались тысячелетиями. Представляешь, что будет, если все наши начнут переступать через правила? Он сейчас силен и вполне может залечь на дно — ресурсов хватит. Но мне кажется, он вкусил безнаказанность и не остановится, слишком уж сладок результат.

— Что-нибудь есть по нему?

— Практически ничего.

— Ну хорошо. — Ян поднялся. — Вас понял, приступаю.

Из-за приоткрытой двери тянуло неприятностями.

Ну не положено у знаменитостей, за которыми бегают толпы поклонников, не закрывать двери.

Марина еще раз надавила на кнопку звонка, но хозяйка так и не вышла. Тревога усилилась. Марина попыталась себя успокоить: Оливия много работает и устает. Может, она просто уснула и не слышит звонок? В конце концов, вышколенный консьерж, посмотрев на удостоверение журналиста, кивнул и проговорил: «Проходите, вам назначено». Лучше бы он пристал с расспросами, позвонил хозяйке квартиры, тогда не пришлось бы принимать сложное решение.

Уходить? Ну уж нет. Марина много дней ждала, когда у поп-дивы, ее кумира, появится свободная минутка для интервью.

Вторгаться в частные владения?

Ждать дальше? Но так и сутки под дверью проторчать можно.

Допустим, Оливия уснула в ожидании журналистки. Да, эта версия наиболее правдоподобна. Ждет, вот и не закрыла дверь. Надо просто войти и позвать.

Из квартиры лилась едва слышная музыка: флейта и гитара, слов песни было не разобрать.

Набравшись смелости, Марина переступила порог и очутилась в просторной прихожей с зеркалом в половину стены, встроенным шкафом и пальмами в глиняных горшках с росписью, стилизованной под Древний Египет.

В прихожей было две дубовые двери с золочеными ручками: одна закрытая, вторая — распахнутая. Будто хозяйка хотела, чтобы гостья прошла именно туда.

Неправильно это, похоже на то, что поп-дива заманивает Марину. Но зачем? Подставить? Руки невольно вцепились в фотоаппарат. Захотелось бежать отсюда без оглядки.

Но тогда Марину ждет раздолбеж в офисе, слишком это интервью нужно главреду. «Кнышева, не будь трусом, — мысленно подбодрила себя Марина. — Кто не рискует, тот ест невкусную еду, пьет дешевый алкоголь».

Принимать или не принимать чужие правила? А, будь что будет!

О, какая у Оливии была кухня — мечта любой современной женщины: размером с Маринину малосемейку, с окнами во всю стену, встроенной техникой и шкафчиками под мрамор. На полочке за барной стойкой выстроились початые бутылки. Стеклянный столик был усыпан хлебными крошками, на черном блюдце лежал надкушенный бутерброд с сыром, в чашке остывал недопитый кофе.

И снова незакрытая дверь, будто зовущая в темноту следующей комнаты. Воображение нарисовало черную мессу, свечи, расставленные вокруг жертвенного ложа, людей в мантиях, скрывающих лица. Что за чушь в голову лезет! Кнышева, прекрати! Ты не представляешь для сатанистов никакого интереса: давно не девственница, в меру грешна, в меру добродетельна.