Елена Миллер: Светлая полоска Тьмы

У края долины я окружил себя защитным полем, способным справится с магической сетью Зига. Да, я знал о его ловушке, ибо никогда не выпускал старого друга из вида, потому и был в курсе всех его достижений. С одной стороны, я тайно защищал его, Константин все еще тешил себя надеждой отомстить ему за Арслана. К тому же он считал Зигмунда слишком опасным для даркосов и по-своему был прав. Если каждый некромант станет безнаказанно пить кровь нашей молодежи — на будущих поколениях можно поставить крест. С другой стороны, я все еще лелеял надежду на примирение. Было ошибкой прикончить Ключника на глазах у Зигмунда. Сдержи я тогда свою ярость — он со временем раскусил бы главу Ордена, прожженного интригана и манипулятора. Зиг не марионетка — подобного обращения не потерпел бы. Мне он служил лишь потому, что доверял и верил, считая лучшим командиром из всех возможных, а я пошатнул это доверие, когда отправил его на покой.

Багровым диском я влетел в долину. Зиг ждал — голубые плети Земли набросились на меня. Я ускорил вращение шита до максимума. Острая кромка резала сеть. После гибели Рема в магических силках Круга Целестины, я придумал немало вариантов противоборства подобной ловушке. Этот был самым действенным из всех. Бой кипел. Часть магии Земли я впитывал, она помогала поддерживать скорость вращения щитов, остальное отталкивал. По закону центробежной силы неиспользованная энергия разлеталась, образуя огромную воронку. Вырванные с корнем деревья, какой-то строительный мусор, камни, комья земли — все это носилось по гигантской спирали, центром которой был я. Смерч охватил всю долину. Потревоженная земля дрожала, начинался оползень.

Внезапно все кончилось — плети опали. Я остановил вращение щитов. Зигмунд валялся внизу, в грязи, придавленный стволом дерева. Ветер стихал, землю больше не трясло. Я завис над ним, опустив щиты. Он был в отключке.

До меня донесся крохотный всплеск Силы, искорка Света на краю восприятия. Мои глаза зашарили по склону, ища ее источник, пока не наткнулись на развалины дома. Я переместился туда со всей возможной скоростью — хвала Хаосу, успел. Алиса была еще жива. Из ее спины торчала металлическая рейка, пригвоздившая ее к балке. Обычный человек вряд ли пережил бы такое, но она держалась. Бережно запрокинув ей голову, я прокусил свое запястье и прижал к ее губам. Она бессознательно дернулась.

— Пей, искорка, пей, — умолял я. — Не оставляй меня одного коротать эту вечность…

↑

— Пей, искорка, пей, — услышала я чей-то голос. — Не оставляй меня одного коротать эту вечность…

Что же он просит так жалобно, не дает покоя? Пристал словно назойливая муха и жужжит, жужжит. Чертов дракон.

— Квинт! — я снова забулькала кровью, только уже не своей. Ее вкус был иным: терпким, с нотками горечи, еще она была горячей, полной Силы. Я мгновенно согрелась до кончиков пальцев на ногах, которые уже и чувствовать перестала.

— Умница, — он заботливо убрал прядь с моего лица. — Потерпи еще немного. Сейчас выдерну рейку. Будет больно, но это быстро пройдет.

— Какую рейку? — я снова могла говорить.

— Вот эту, — он рванул то, что пришпилило меня к балке.

Накатила резкая боль — из глаз брызнули слезы. Уста грозили разразиться благим матом — пришлось закусить губу, отделавшись лишь стоном. Квинт не соврал, долго терпеть не пришлось. В спине и под правой грудью возникло жжение. Рана стала быстро затягиваться.

— Боже, это чудо! — я просунула пальцы в окровавленную дыру комбинезона. Кожа была липкой от крови, но гладкой, без намека на шрам.

Я обняла его за шею и посмотрела в глаза. Он взял меня на руки как ребенка. Его тело покрывала черная чешуя, такая теплая, что хотелось прижаться еще сильнее. Так мы и застыли у злосчастной балки. Я прильнула щекой к его плечу. Было так хорошо, уютно, спокойно, будто я нашла свое место. Если бы не одна мысль, беспокоившая меня все больше и больше.

— Где Зиг? — я оторвалась от его плеча. — Ты убил его?

— Нет. С ним все будет в порядке, и довольно скоро, — ответил он равнодушно, но что-то было в его голосе, некий проблеск эмоций, причем негативных.

— Он сильно пострадал?

— Ты зря о нем печешься. Он похитил тебя, рисковал твоей жизнью, — его тон не изменился, отстраненное безразличие, но под всем этим я снова уловила раздражение и даже злость.

— Все так, но мы успели сблизиться, — я опустила глаза, покраснела — стала оправдываться: — Он многое мне рассказал о себе, да и о тебе тоже.