Влад Лукрин - Машина, сгоревшая от любви

Через какое-то время пришла мама. Села на край кровати, погладила Нику по спине и стала долго и нудно говорить, что родители стараются для ее же блага. Сейчас надо учиться изо всех сил, чтобы вырваться из социального квартала. Если начнешь бегать по мальчикам, говорила мама, забросишь учебники. Какая уж тут учеба, когда лишь свидания на уме. А без образования никогда не получишь разрешения жить на большой земле. Останешься навсегда в социальном квартале. Хочешь этого?

Всхлипывая, Ника повернула голову и посмотрела на длинную шею мамы. Под бледной кожей резко выступили жилы. Не обязательно что-то отвечать: когда мама говорила, она редко слышала ответы. Но надо показать, что слушаешь ее, иначе жди очередную порцию криков и обид.

– Ты должна выбросить из головы глупости: и мальчиков, и, кстати, эти твои рисунки, – с ласковой твердостью продолжала мама.

Наставления тянулись бесконечно.

– Рисунки – это баловство, и мальчики тоже баловство, – поучала мама, – а чтобы найти хорошую работу, надо закончить школу и поступить в университет. Подумай сама, кому нужны эти твои художества, куда пойдешь с рисованием? Заборы разукрашивать? Ищи настоящую профессию, а для этого учись хорошо и слушай, что тебе говорят.

Все это Ника слышала сотни раз. Просто в этот вечер слушать было больнее, чем обычно. Она вздохнула: в этом мире никто тебя не услышит и не поймет. И как с этим жить, непонятно.

Март всегда начинал жить сразу, как проснется.

Жить – означало чувствовать, как огонь бежит под твоей кожей.

Проснувшись, Март мог постоять у окна, с интересом наблюдая, как капли дождя ползут по оконному стеклу. Или ветер качает березки во дворе. Или серые тучи закрывают небо, нагоняя лиричные думы. Любая погода ему нравилась. Любая разжигала тот самый огонек под кожей.

В яркие дни его нередко будили солнечные зайчики, заползавшие под ресницы. В хмурую погоду он открывал глаза, когда уставал от снов. Работа позволяла ему самостоятельно определять график и не ходить в рабах у будильника.

Просыпаться без принуждения – это естественное удовольствие жизни.

Жизнь вообще нам дана, чтобы наслаждаться.

Кто этого не понимает, тот глупец.

Или живет в социальном квартале.

В этот раз он проснулся от теплого света на веках. Утро было еще и солнечным! Что ж, тем лучше. День обещал быть особенно хорош: Марту предстояло сообщить одному из своих подопечных приятную новость, что того забирают в интернат при колледже.

Очередного «головастика» удалось, как говорили, «заспиртовать» раньше срока.

Март работал мастер-учителем в СПИРТе – правительственной Службе поиска и развития талантов, отбиравшей одаренных детей в социальном квартале. Несколько лет он занимался с Дмитрием – застенчивым пареньком, чуть-чуть косившим левым глазом. Этого парнишку с его светлой головой надо было как можно скорее вытаскивать из болота невежд (так Март мысленно называл социальный квартал).

Многие идеи ученика восхищали Марта. Например, это он предложил алгоритмы, как улучшить программу «танцующего огонька», уничтожающего материю.

Невообразимо: откуда у 12-летнего затравленного ребенка столько чудесных прозрений?!

Время от времени Дмитрий приходил на уроки к Марту с лиловым фингалом или синяком под скулой. И занимался как ни в чем не бывало. Понятно, почему мальчишке жилось туго: злая массовка социального квартала травила всех, кто выделялся и не мог за себя постоять.

Возможно, трудности закаляли талант. Но как ни благотворны испытания, с ними всегда надо заканчивать вовремя. Март настоял на том, чтобы Дмитрия направили в колледж вне обычного графика.

Администрация системы образования работала не так быстро, как хотелось бы. Некоторые администраторы ворчали, мол, не стоит ли подождать, пока ребенок дорастет до университета.

Приходилось доказывать.

В итоге удалось добиться финансирования индивидуальной программы в одном из колледжей низшей ступени. Дмитрий мог собирать вещи и прощаться с социальным кварталом. Сегодня у него начнется новая жизнь!

Все – благодаря Марту. Правда, результата можно было достичь быстрей, если бы сам Март сильнее нажимал на систему. Но его часто отвлекали другие дела, а иногда просто хотелось расслабиться.

Март инстинктивно не хотел тратить на беседы с бюрократами больше времени, чем оно того стоило. В итоге не всегда торопился звонить, порой откладывал визиты, чуть позже представлял документы. А время уходило.